Дыхание. Стук в висках. Напряжение в пальцах.
А потом Эрик говорит:
– Это невозможно, ты знаешь.
– В скади принимают женщин!
Она настойчива и отступать не привыкла.
– Только перед венчанием с кем-то из скади, – соглашается Эрик.
И я уже понимаю, к чему ведет этот разговор. Знаю, какой будет следующая реплика Алисы.
– В чем проблема? Ты мог бы на мне жениться.
Я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. Отпускаю ручку. Нарастающий шум в ушах глушит ответ Эрика. Я не хочу его знать, не хочу слышать.
Ничего не хочу.
Обида душит, дерет горло. Тыльной стороной ладони остервенело стираю блеск с губ. Банальщина какая! Накрасилась, будто на свидание собралась. Дура!
И заплакать бы, а не плачется. Злость только, и от злости ноет жила. Ладони чешутся, перед глазами – белая пелена. Как тогда, у очага атли. От греха подальше выхожу из дома через черный ход. Я рада, что прошло время, и мое предательство – не главная сплетня в доме. Оно потускнело, к нему потеряли интерес, а потому резкий мой уход остается почти незамеченным.
Почти…
К вечеру весна отступает, прячется. Поднимается холодный, промозглый ветер. Он рвет тонкие ветви деревьев, швыряет в лицо замерзающие на лету капли дождя. Надо же, а ведь еще днем было солнце. Я зажмуриваюсь, подставляю ладони, стараясь почувствовать хоть часть того единства с защитником, которое было в атли. Пусто. Ничего. Моя жила трансформировалась навсегда. Это просто дождь. Холодный, колючий, безразличный.
– Замерзнешь, – отметил кто-то и заботливо укрыл мои плечи пледом.
Обернулась – Лидия. Смотрит на меня жалостливо, и жалость с ее лица хочется стереть. Сжимаю кулаки, сдерживая рвущийся на волю кен.
– Уходи, – процедила я сквозь зубы и отвернулась.
– Она ему не нравится, – тем же спокойным тоном продолжила Лидия, игнорируя мою реплику. Стала рядом и обняла себя за плечи. Хрупкая. Раньше я не замечала, насколько. Острые скулы, прямой нос, во взгляде – некая доля обреченности, свойственная для всех ясновидцев. – Вернее, нравится, но… не так.
– А как? – вырвалось прежде, чем я успела себя остановить.
Злость утихала. Остывала на холоде жила, расслаблялись вены, переставали гореть ладони.
– У Алисы уникальный дар. Эрику нравится его развивать.
Дар. Хорошая отговорка и повод остаться наедине. Слушать томный шепот, касаться руки, направлять своим кеном. Бессилие рождало паранойю, и Лидия, как ни старалась, помочь не могла.
– Нет ничего непреодолимого, Полина, – сказала она тихо, и мне показалось, в тот момент она была очень похожа на отца. Надолго лишенная нормальной жизни, оттого к ней неравнодушная. Мудра не по годам. Сильная? Тут уж не мне судить, но кена на нее ушло больше, чем на ясновидца, которого я исцелила в селении Барта.
Знает ли она, что нас ждет? Выражение лица непроницаемо, и не поймешь. В какой-то мере она права – нет ничего непреодолимого…
– Кроме смерти, – вырвалось у меня.
– Ты чертовски права!
Обернулись мы с Лидией синхронно. Он стоял, облокотившись о косяк двери, и смотрел на нас насмешливо. Высокий. Длинные русые волосы до плеч явно нуждались в расческе. Кожаные штаны… Черт, сейчас кто-то такое носит? Рокеры разве что. Жилетка в тон. На поясе – кинжал в ножнах. Глаза – то ли серые, то ли светло-голубые – сверкают азартом. В целом – ничего особенного. Хищный как хищный. Только вот…
– Ты в курсе, что в городе не выцепишь ни одного ясновидца? – пожаловался он и шагнул к нам. Лидия напряглась и ко мне придвинулась, будто бы искала защиты. – Беспредел!
– Кому сейчас легко?
Я нервно усмехнулась и Лидию осторожно обошла, чтобы ясновидица оказалась за моей спиной. Нет, не то, чтобы я думала, что смогу с ним сладить… Кто я, а кто он? Но инстинктивно свое “детище” защитить хотелось. Я столько кена на нее потратила. Не позволю, чтобы весь труд насмарку пошел!
– Сложно, да, – согласился он и усмехнулся. – Но я фартовый. Ты вот сама вышла!
– Я…
Его глаза гипнотизируют, мир вокруг меркнет, плавятся, размываются очертания, охватывает блаженство, и я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь ему. Мне легко. Я счастлива. И то, что совсем недавно хотелось плакать, кажется смешным.
Очнулась я, когда он взял Лидию за руку. Наверное, если бы не ее вскрик, я бы и дальше улыбалась ему. Оцепенение спало, проснулась злость.
– А ну отвали! – раздраженно выдохнула я и потянула ясновидицу на себя. Она мелко дрожала, и, показалось, ее испуг вот-вот перерастет в истерику. – Ее трогать не смей.
– А она что, особенная?
– Послушай, – я тряхнула головой, стараясь избавиться от его влияния – сладкого, тягучего, как патока, – если ты пришел помочь…
– Он не помочь пришел! – выкрикнула Лидия, стараясь вырваться из цепкой хватки. – Зови Эрика!
Он покачал головой.
– Никто никого не будет звать.
Звон в ушах оглушил. Помню, что в глазах потемнело. И его ладонь помню – теплую, шершавую. Запах древесной смолы. И глаза, глядящие прямо в душу.
Картинки.
Тяжелое свинцовое небо над лесом. Пруд – темный, холодный – и по поверхности воды разбросаны желтые листья. Туман запутался в кустарнике полупрозрачной ватой. Камни у реки обросли темно-зеленым, мягким мхом. Мох устлал и землю пушистым ковром.
Бугристая кора дерева больно впивается в спину. На бедрах – мужские руки. Дыхание в ухо, хриплый шепот. Стон, срывающийся с моих губ.
– Лив…
Клубника. Древесная смола.
– Моя Лив…
Мир завертелся воронкой. И мне бы вспомнить про Лидию…
Лидия? Кто это? Ее нет, она еще не родилась. Родится. Позже.
Древесная смола и клубника…
– Не бойся.
Не боюсь. Как его можно бояться? Он ведь мой, я всегда это знала. Мой… Херсир.
Очнуться меня заставила боль в жиле. Резкая – она отрезвила. И голос, будто бы из тумана настойчиво приказал:
– Иди в дом.
Звуки смешались, мир расплывался уродливыми кляксами. Картинка меркла. Лес? Озеро? Клен?
Клен качался и бил голыми ветками по навесу крыльца.
– Иди в дом, Полина! – настойчиво повторил Влад.
Меня больше никто не держал, и рука была свободна. Херсир посмеивался и не спускал с меня внимательного взгляда. Впрочем, Лидию он так и не выпустил.
– Ты – Первый, – зачем-то сказала я.
Влад повернулся к растерянному Глебу и велел:
– Живо!
Что он имел в виду под словом “живо”, я не поняла. Но Глеб послушался и скрылся в доме. Голова кружилась, а вокруг дурманящее пахло клубникой.
– Приемчики охотника, – поморщился Первый, качая головой. – Где нахватался?
– Там уже не преподают, – отмахнулся Влад и зачем-то ко мне придвинулся. – Нехорошо обижать девочек.
– Нехорошо мешать старшим.
– Даже если у этих “старших” напрочь крыша слетела?
– Это древнее проклятие, – нахмурился Херсир. – И я его сниму.
– Какое проклятие? – Собственный голос я слышала словно сквозь вату. Холод пробирался к телу медленно, рождая крупную дрожь. Плед, наброшенный Лидией, уже не спасал. К слову, она дрожала не меньше.
– А пусть Первый расскажет, – предложил Влад. – Довольно занимательная история выходит.
– Тянешь время. Умно.
Как он снова оказался рядом, я не поняла. Словно бы перетек по воздуху вместе с Лидией. Рядом с Первым кружилась голова. И пьянящие образы всплывали в памяти. Запах прелых листьев, древесной смолы и клубники.
– Свою кровь я чую прекрасно. Он не успеет.
Когда он снова взял меня за руку, стало хорошо. Спокойно. И спать захотелось. Лидия, казалось, уже дремала, устроив голову на плече Херсира.
– Подожди. – В голосе Влада послышалась обреченность.
И чего переживать? Хорошо ведь все. Уютно. А там, куда мы отправимся, трещат в камине поленья. Свечи горят. Магический круг на полу. Книга.
Там все закончится. Наконец-то не будет больно.
Голос Херсира в мыслях успокаивал.
– Разве у тебя есть все… для ритуала?
– Хочешь напроситься?