Гуди поднял меня на ноги, обнял. Туман вокруг нас побелел, вздыбился, поднимаясь, скрывая нас от Альрика, от мира, который, как и его хозяин, нещадно ранил. Сольвейг погладил меня по голове, затылок окутало тепло, проникло внутрь спасительной инъекцией. Боль вспухала во мне нарывом, пульсировала, готова была излиться наружу белесым гноем.
А потом внутри будто что-то щелкнуло. Порвалось. И хлынуло. Плечи затряслись в рыданиях, туман вокруг заплясал, закружился, делясь на клочковатые сгустки и собираясь обратно. А я захлебывалась собственной болью, которую копила столько месяцев, не давая ей возможность выплеснуться.
Я была ничем. Пустотой. Небытием.
Пылью на сапогах прохожих.
Криком, полным отчаяния.
Туманом, окружавшим нас. Дымкой.
Миром без смысла.
Ничем.
Пока Гуди обнимал меня, я исчезала. Таяла. Кем стану я, когда вылью свое отчаяние? Ведь кроме него, у меня ничего не осталось…
– Зачем тогда было все это? – всхлипнула. – Я не смогу без него… не готова…
– Попробуй, – ответили тихо. – А если не получится, я приду снова.
Это обещание я схватила, как драгоценность. И спрятала так глубоко, что никто не найдет. Никогда.
Не знаю, сколько мы так стояли: минуту, час или целый день. Слезы высохли, всхлипы сошли на нет, и пусто стало. Спокойно. Я никуда не спешила, ничего не волновало больше, и боль немного поутихла. Лишь ныло где-то в районе лопаток, и затылок заметно потяжелел. Тянуло в сон, так и побуждало улечься в сухую траву, в мягкие клубы тумана, но Гуди удерживал меня, не давая расслабиться окончательно.
– Есть дело, – сказал он и повел рукой по воздуху.
Померкло все. Рассеялся туман. В лицо пахнуло жаром, ноги погрузли в горячем песке.
Выдох застрял в легких, в груди трепыхнулось и забилось сильнее усталое сердце. Солнце слепило, но даже это не могло быть помехой для глаз, которые давно мечтали увидеть именно это.
Я застыла, не в силах понять, мираж ли, правда…
Эрик дрался с невидимым противником. Раздетый по пояс, сжимал обеими руками рукоять тяжелого меча. По напряженной спине стекали струйки пота, волосы облепили влажные плечи. Голые ступни грузли в раскаленном песке, но ему, казалось, было плевать.
Я рванулась вперед, к нему, но Гуди удержал.
– Мираж, – произнес тихо. – Отголоски прошлого. Воспоминания о тех, кто здесь хоть однажды побывал.
– Чьи? – хрипло спросила я, не отрывая взгляда от воина, который моим Эриком не был.
– Это место часто путает, увлекает. Придуманный мир ничто без живого тепла. Вот и этот умирает. Немногие могут сюда приходить. Даже из сольвейгов.
– Что это за место?
– У него много названий. Одно из них – Безвременье. Здесь нет прошлого, нет будущего. Лишь настоящее. Призраки этим пользуются, но ты не смотри на призраков. Это место влияет на судьбы. Сейчас узнаешь, почему.
Пустыня ответила безмолвием и расстелила вокруг бескрайнюю песочную простыню. Мы пошли по ней вперед, хотя я уже плохо понимала, что здесь “вперед”, а что “назад”. Там не существовало направлений, рамок и границ. И я невольно подумала: а вдруг и меня нет? Вдруг Гуди нет? Совсем. И все это снится мне…
Не снилось. Нещадно палило солнце, и подошвы плавились от горячего песка. Ветер швырял его горстями в лицо, и приходилося прикрывать глаза.
Наверное, поэтому я его не сразу заметила. Лишь когда полыхнул амулет, обжигая кожу на груди, обратила внимание.
Невысокий, жилистый, в потертых джинсах и выцветшей синей майке, он копался в земле около небольшого домика с розовой черепичной крышей. Участкок, который, по сути, был оазисом среди бескрайних песков, манил буйной зеленью и запахами цветов. Между клумб, на круглом выложенном брусчаткой участке дворика плескались в небольшом фонтанчике серебристые рыбки. Они выпрыгивали из воды и на мгновение застывали в воздухе, переливаясь чешуйчатыми боками.
Почти черная от загара кожа мужчины шелушилась, отходила клочьями, обнажая новый слой – розоватый и нежный. Белоснежные седые волосы переливались серебром. А когда он поднял на нас взгляд, глаза его улыбались.
– Ты всегда опаздываешь, – шутливо пожурил он Гуди. – Ни разу вовремя не пришел.
– У тебя часы спешат, – улыбнулся Гуди и посмотрел на меня. – Ее время настало.
– Последователей себе готовишь? Понимаю, – кивнул седоволосый и поднялся. – А ведь когда-то я учил тебя, помнишь?
– Помню. Давно это было.
– Слишком давно. А вот это я делал недавно, кажется. – Мужчина указал на амулет Эрика и прищурился. – Не так давно и для…
– Для него, – подтвердил Гуди.
– О! – воодушевился седовласый и пристально меня осмотрел. Усмехнулся. – О!..
– Ты всегда ее так встречаешь, – рассмеялся Гуди и повернулся ко мне. – Это Арендрейт, и с памятью у него не очень. Старый пень.
– От пня слышу, – обиделся Арендрейт. – Можно было сразу сказать, что она пришла писать в книге. Я бы вспомнил.
– Писать в книге? – переспросила я. А потом, наконец, поняла: – В той самой книге?!
– В той самой, – подтвердил Аредрейт, развернулся к дому и махнул рукой, приглашая. – Идем.
– Что мне там писать? – Я обернулась к Гуди. – Я не знаю будущего. До сегодня я была уверена, что у меня получится вернуть Эрика, а теперь… Да у меня видиний не было больше года!
– Ты знаешь прошлое. Свое прошлое. И прошлое Эрика.
– Не понимаю… – нахмурилась я.
– Еще несколько столетий назад было предсказано, что в кевейне родится сильный воин. Могучий. Потомок Херсира. И воля его будет сильна, как и он сам. А возможности велики настолько, что не останется в мире ни одного мужа, способоного ему противостоять. Его род обрастет легендами, а имя его прославится в веках.
– Эрик, – выдохнула я и сжала амулет.
– Но лишь пророки сольвейгов смогли углядеть, что воля его будет не так сильна. Трагедия юности нанесла Эрику рану, которую он не мог залечить самостоятельно. Это разрушало его, а с ним и тех, кто рядом. В итоге он превратился бы в жестокого тирана и узурпатора, которого не смог бы никто одолеть.
– Эрик не такой! – запротестовала я. – Он бы никогда…
– Потому что ты узнала его другим. А все потому, что у него была цель.
– Кан, – догадалась я.
Гуди кивнул.
– Поиски пророчицы стали его наваждением, отвлекая от саморазрушения. Ему пришлось жить среди людей, от которых он тщательно отгораживался предыдущие несколько лет. Медленно, но уверенно, эти люди возвращали ему человечность. В итоге Эрик стал тем, кого ты знала.
– Предсказание, написанное в книге, изменило его, я поняла. Но я-то тут при чем? Разве не ты пишешь в книге?
– Я – сольвейг и не принадлежу никакому племени. Я не могу писать о нем. В отличие от тебя.
– Хочешь, чтобы я написала для него пророчество?! Но зачем? Эрик мертв давно! Что даст запоздалая запись?
– Запоздалая? – удивился Гуди. – Разве написанное уже не сбылось? – И, пока я приходила в себя от услышанного, добавил: – Я же сказал, это место вне законов времени.
Среди склонившихся к фонтану ив было прохладно. Уютно. Увитая виноградной лозой беседка, кованая скамейка под раскидистой кроной, выложенные разноцветной мозаикой тропинки. И цветы – везде, куда падает взгляд. Ароматные бутоны роз, пышные пионы, остоперые астры, розовые петуньи. Запахи пьянили, от них кружилась голова. От них и от попыток выделить другой – знакомый, затертый памятью, но такой родной аромат. Он принадлежал тому, кто однажды был тут. Ходил по прохладной плитке босиком, умывался в прозрачной воде фонтанчика, прятал раскатистый смех в продолговатых листьях замерших ив.
Когда-то.
Но если время над этим местом не властно, разве это “когда-то” не может превратиться в “сейчас”? На секунду – но мне и того хватит. Теперь, когда я знаю, что все напрасно, что он не вернется…
– Поторопись! – выдернул меня из раздумий голос Арендрейта – он высунулся из-за приоткрытой дверь. – Время на исходе.
– Будто тут знают, что это такое, – пробормотала я.
В доме первого жреца ар было чисто. Плетенная мебель, пестрые занавески, резные ставни на окнах. На подоконниках – цветы. Буйно цветущие фиалки, оттопырившие плотные листья фикусы, величественные орхидеи. По стенам и потолку змеями ползли побеги ярко-зеленого плюща. Посреди квадратной комнаты стоял стол, а на нем – чернильница с торчащим из нее длинным пером и Та Самая Книга.