— Вообще-то я хотел сделать тебе сюрприз. — В голосе колумбийца прозвучала обида. — Адрес мне дала Адела. Ты же сама говорила, что тебе для сюжета нужна романтическая страсть, необычные приключения, трупы и все прочее. Вот я и подумал: что может быть романтичнее, чем явиться к тебе среди ночи с букетом роз и побеседовать о колумбийской мафии и идеях для книг. Но когда я увидел, что у тебя темно, решил все-таки тебя не будить, а просто оставить розы и записку. Вот и все. Можно, теперь я на всякий случай заберу у тебя ружье?
— Осторожно! — предупредила его я. — Я уже сдуру передернула затвор, так что теперь патрон в стволе, а я вечно путаюсь с кнопкой предохранителя. Как бы еще не выстрелило случайно.
— Ничего. Я знаю, где у него предохранитель, — усмехнулся Луис и, взяв ружье за приклад, разрядил его.
Его чересчур ловкое для обычного бизнесмена обращение с огнестрельным оружием всколыхнуло во мне нехорошие предчувствия.
— Зачем ты его разрядил? — подозрительно спросила я.
— Чтобы случайно не выстрелило, — объяснил колумбиец. — Если хочешь, опять заряжу. Да что с тобой такое происходит? Ты что, боишься меня? Странно, раньше ты мне показалась вполне уравновешенной.
Мне стало стыдно. Действительно, человек среди ночи мне розы принес, а я на него с оружием накинулась.
— Извини, — сказала я. — Просто неожиданно мои мечты стали реальностью. С тех пор, как мы расстались, я наткнулась уже на два трупа.
— Ты это серьезно? — удивился Луис. Кляня себя за то, что сболтнула лишнего про второй, вернее, про первый труп, я молча кивнула головой.
Положив ружье на землю, Луис шагнул ко мне и обнял. Мне вдруг стало нестерпимо себя жаль. Такая ситуация, куда уж романтичнее: ночь, розы, красавец колумбиец сжимает меня в объятиях, а я думаю о каких-то там трупах.
Я покрепче прижалась к нему, чувствуя жар его тела. Воспоминания о трупах оставили меня. Сейчас мне хотелось одного — настоящей латинской романтической страсти. Луис наклонил голову, чтобы меня поцеловать, я вдохнула поглубже, и вдруг он с болезненным вскриком отскочил в сторону.
— Что с тобой? — недовольная столь резким нарушением идиллии, спросила я.
— Черт! Даже не знаю! Что-то меня то ли укололо, то ли ужалило!
— А! Должно быть, это шурикен из моего кармана! — сообразила я.
— У тебя в кармане шурикен? — недоверчиво спросил Луис.
— Ну да. И еще складной нож с фиксатором и выемками для пальцев на рукоятке. А что в этом особенного? — удивилась я.
— Да нет. Все в порядке, — сказал он. — Просто позавчера ты уверяла меня, что тебе не нравится насилие.
— Оно мне и сейчас не нравится, — заметила я, радуясь, что шурикен на время отвлек колумбийца от темы трупов. — Но все-таки я пишу книги о восточных единоборствах. Странно было бы, если бы я не умела метать шурикен, по крайней мере с близкого расстояния.
— Действительно, это было бы странно, — покорно согласился Луис. — Может быть, ты все-таки пригласишь меня на чашечку кофе? Заодно расскажешь мне о трупах.
— О трупе, — поспешно ответила я. — Был только один труп. Видимо, ты меня не так понял.
— Да нет, я точно помню, что ты сказала «два трупа», — возразил колумбиец.
— А я говорю — один! — разозлилась я. — Кто из нас лучше знает, сколько трупов я видела?
— Ну ладно, один так один, — сдался Луис. — Если хочешь, вообще может быть ни одного. Я не собираюсь с тобой из-за этого ссориться.
— Извини, что-то я сегодня нервная, — снова покаялась я. — А как подумаю, что опять придется в темноте лезть на крышу…
— Зачем? — удивился Луис. — Ты же не Карлсон!
— Обе входные двери заперты изнутри, — объяснила я. — Когда я поняла, что кто-то ходит внизу, то спустилась через люк на крыше по задней стороне дома, чтобы застать тебя врасплох.
— Ты ухитрилась ночью с ружьем бесшумно спуститься по крыше? — В голосе колумбийца прозвучало восхищение.
— Я писала .в книгах о бесшумных методах передвижения, — объяснила я. — Правда, первый раз применила их на практике. Нужда заставила.
— Ладно, теперь мой черед полазать, — усмехнулся Луис. — Хотя я и не писал об этом книг. Не забудь розы захватить. Надеюсь, они тебе понравятся.
— Уже понравились! — восхитилась я.
Внеплановая учебная тревога пробудила во мне голод, и, поставив розы в темно-синюю венецианскую вазу, я приготовила бутерброды с сыром и утиным паштетом.
Луис успел подружиться с Мелей и, не выдерживая ее тяжелых и выразительных вздохов, периодически переправлял в зубастую пасть терьера кусочки лакомств.
— По-моему, ты что-то говорила о трупах, — напомнил он.
— Только об одном трупе, — упрямо сказала я. — Я сегодня ходила в гости к подруге, и, выходя из квартиры, мы наткнулись на труп человека, который приехал к ней погостить, кажется, из Ижевска.
По лицу колумбийца пробежала тень, а может, мне это просто показалось. И все же, когда он задавал следующий вопрос, его голос звучал чуть более напряженно.
— Ты не знаешь, как звали этого человека?
— Я вообще ничего о нем не знаю, — соврала я. — Даже не уверена, что он из Ижевска, впрочем, моя подруга и сама в этом не уверена.
Луис расхохотался.
— У тебя такой вид, словно ты подозреваешь меня в этом убийстве, — заметил он. — Тебе известно, что такое паранойя?
— Пока убийца не найден, подозреваются все, — пародируя следователя из кинофильма, торжественно произнесла я. — Так что ты тоже занесен в мой черный список.
— Ты, конечно, можешь шутить, сколько душе угодно, — сказал Луис, — но тем не менее у меня возникает странное чувство, что ты мне не доверяешь. Почему? Мы ведь только позавчера познакомились, причем совершенно случайно, а ты ведешь себя так, словно это я пришил гостя твоей подруги. Почему ты не доверяешь мне?
— Именно потому, что мы почти незнакомы, — пожала плечами я. — Как можно доверять незнакомому человеку?
— Основываясь на интуиции, — сказал колумбиец. — Я вот, например, тебе доверяю.
— Существует множество специальных психотехник, чтобы на подсознательном уровне производить на людей именно то впечатление, которое тебе нужно, — заметила я. — Любой профессионал, изучавший подобные трюки, запросто сможет обмануть интуицию обычного человека.
— Сейчас угадаю. Ты об этом писала в книгах, — усмехнулся Луис.
— И об этом тоже, — кивнула я.
— Странное ты существо, — сказал он. — Утверждаешь, что тебе не нравится насилие, а сама скачешь по крышам, обвешанная ружьями, шурикенами и кинжалами, да вдобавок еще и книги пишешь про боевые искусства и психологические методы воздействия. Ты не можешь объяснить мне этот парадокс?
— В этом нет никакого парадокса, — объяснила я. — Мы живем в агрессивном обществе и в крайне нестабильной стране. Я просто удовлетворяю спрос на подобную литературу. Кроме того, мне самой интересны эти темы. Меня интересует все, что расширяет сферу возможностей человека и помогает ему выживать в неблагоприятных и опасных условиях. Мне не нравится немотивированная агрессия, но, к сожалению, бывают ситуации, когда лишь проявление агрессии может спасти тебе жизнь.
— Ладно, ты меня убедила, — улыбнулся колумбиец. — Только у меня возникает впечатление, что ты сама так и норовишь создать опасную ситуацию, в которой тебе пришлось бы проявлять агрессию, чтобы благополучно выпутаться из нее.
— Вот тут ты ошибаешься, — возразила я. — Я, конечно, могу болтать всякую чушь, но уверяю тебя, что подвергаться реальной опасности мне ни капельки не нравится.
— А как насчет твоего страстного желания наткнуться на труп и заняться поисками преступника? — настаивал Луис. — А твои расспросы о колумбийской мафии? По-моему, у разумных людей именно это называется «нарываться на неприятности». Или ты тоже, подобно героям детективов, делишь мир на «хороших» и «плохих» парней и мечтаешь на корню изничтожить наркодельцов, преступников и всех прочих нарушителей закона?
— Посмотри на меня! — предложила я. — Неужели на моем лице написана ненависть к человечеству? Если бы по мановению волшебной палочки исчезли все люди, нарушающие закон, представители Homo Sapiens остались бы только в диких тропических джунглях, где законы вообще отсутствуют.