Хилосёку-сан предложил собеседникам понюхать пробку, но им было уже наплевать, что пить. Они хотели одного — чтобы одетый самураем официант как можно быстрее оставил их в покое.
— Вали отсюда, желтомордый, — прорычал Муньос, резким ударом выбив пробку из руки Мао Шоу Пхая.
— Сям жельтомольдий! — мстительно пробормотал Хилосёку-сан, выходя из кабинета.
Иррибаррен, наконец, решил дать выход своему раздражению.
— Не понимаю, как Медельинский картель ухитрился направить в Москву такого тупого придурка, как ты, — позабыв о хороших манерах, сказал он. — Если я, как ты говоришь, убил какого-то там Росарио в постели неизвестной мне Аделы и завладел документами, то какого черта я притащился бы сюда, чтобы трескать тушеного кролика, замаскированного под змею, и слушать твои оскорбления? Я занимаюсь серьезным бизнесом, и мое время стоит очень дорого. Кроме того, моя организация до сих пор не вступала в конфронтацию с Медельинским картелем, а я не ребенок, который устраивает розыгрыши только для того, чтобы позабавиться. Подумай хоть минутку головой, если она у тебя действительно есть. Чего ради я без всякого разумного повода стану нарываться на неприятности?
— Так ты хочешь сказать, что не знаешь Росарио Чавеса Хуареса и что ты не причастен к его смерти? — недоверчиво спросил Хосе. — И у тебя нет документации на автомат?
— А зачем, по-твоему, я пришел сюда? — язвительно поинтересовался террорист. — По идее, сейчас мы должны с тобой выяснять, кто из нас готов выложить большую сумму за интересующие нас документы.
На лице Муньоса отразилась усиленная работа мысли.
— А ты знаешь, кто пригласил нас сюда? — спросил он.
— Понятия не имею, — пожал плечами Клаудио. — Голос был искажен так, словно человек, который мне звонил, использовал модификатор голоса. Одно могу сказать — этот человек говорил по-русски чисто, без акцента.
Я закусила губу. Все мои предположения оказались неверны. Я-то рассчитывала на то, что, столкнув двух преступников вдвоем и заставив их принять развязывающий языки состав, я смогу узнать, кто убийца. Но не тут-то было. Создавалось впечатление, что ни Муньос, ни Иррибаррен не были причастны к смерти Захара и Чайо и, похоже, пропавших документов у них тоже не было. Теперь я не знала, что делать дальше.
Управляющий «Кайпириньи» снова задумался. Иррибаррен тоже молчал, размышляя.
— У меня есть к тебе предложение, — Хосе первым прервал паузу.
— Какое?
— Похоже, кому-то захотелось посмеяться над нами, — сказал Муньос. — Этот кто-то убил Захара и Росарио и завладел документами. Я предлагаю объединиться и отыскать сукина сына. Пусть он получит по заслугам.
— А как быть с документами? — поинтересовался Клаудио. — Если мы сообща найдем их, кому они достанутся?
— Сначала их надо найти, — пожал плечами Хосе. — А потом мы решим, как поступить. Например, мы можем разыграть их в карты. Ну как тебе мое предложение?
— Договорились, — сказал Иррибаррен. Террорист и представитель Медельинского картеля скрепили свой союз рукопожатием.
Я в подсобке чуть не заплакала от огорчения. Идея столкнуть лбами эту преступную парочку и посмотреть, что из этого выйдет, казалась такой гениальной, я затратила столько усилий — и чего в результате добилась? Если они не врут, то никто из них не причастен к убийствам, а вместо того, чтобы вцепиться друг другу в глотку и порадовать меня хорошим скандалом, Хосе и Иррибаррен заключили союз, чтобы отыскать и покарать меня. Слава богу, они пока считают меня мужчиной.
Поглощенная своими мрачными мыслями, я перестала следить за мониторами и слушать переговоры, ведущиеся в «кабинете девяти Будд». Муньос и Иррибаррен говорили по-испански, и, отвлекшись, я перестала вникать в суть их беседы.
— La mafia japonesa… — неожиданно ухватила я обрывок фразы.
— При чем тут японская мафия? — удивилась я и с интересом воззрилась на мониторы.
— В России нет японской мафии, — возразил Иррибаррен. — Китайская мафия действительно существует, но сфера ее интересов распространяется в основном на китайскую диаспору.
— Якудза[11] уже проникла во все развитые страны, — зловещим шепотом произнес Муньос, наклонившись к собеседнику. — Зуб даю, что этот ресторан принадлежит якудза. Именно здесь я встречался с Захаром. Наверняка негодяи меня подслушали, потом подослали Росарио Чавеса Хуареса похитить документы, за которые я отстегнул четверть миллиона долларов, а затем прикончили всех свидетелей.
Я поняла, что «Лепестки хризантемы» наконец начали действовать в полную силу. И хотя Муньос нес совершенную чепуху, я с интересом прильнула к экрану, ожидая, как будут разворачиваться события.
— А ты уверен, что это японцы? — озаренный неожиданной идеей, спросил Клаудио.
— А что, «харакири», по-твоему, монгольское слово? — усмехнулся Хосе.
— В том-то и дело, что японское, — глубокомысленно поднял вверх указательный палец террорист. — Ты только вслушайся, как оно звучит: хар-ра-кир-ри!
— Ну харакири и харакири, — не понял управляющий «Кайпириньей». — Нормально звучит.
— Не быть тебе во главе Медельинского картеля, — усмехнулся Клаудио. — Наблюдательности не хватает. Ты только вспомни: «Зе-лаете плинять писсю?», «Вино „Сад зёльтого импелятоля“! Сечешь?
— А что странного в том, что японцы говорят с акцентом? — пожал плечами Хосе. — Я вот тоже с акцентом говорю.
— Удивляешь ты меня, — укоризненно покачал головой Иррибаррен. — Странно не то, что официанты здесь говорят с акцентом, а то, что они не произносят букву «р», хотя любой нормальный японец говорит «харакири», а не «хялякили».
— А может, они тут все картавые? — предположил Муньос.
— Сейчас мы это проверим.
Нехорошо усмехнувшись, террорист нажал кнопку вызова официанта.
— Сто зелаете? — с поклоном заходя в кабинет, услужливо спросил Мао Шоу Пхай.
— Ак су шинбун дез ка? — произнес какую-то непонятную фразу Иррибаррен.
Хилосёку-сан снова поклонился, и его улыбка стала еще шире.
— Ак су шинбун дез ка? — настаивал террорист. — АК СУ ШИНБУН ДЕЗ КА?!!
— Сто зелаете? — с легким недоумением переспросил Мао Шоу Пхай. — Моя не осень холёсё говолить по-лусски.
— А по-японьськи твоя говолить? — заорал Иррибаррен. — Я с тобой, самурай ты наш шаолиньский, на чистом японском языке разговариваю!
Хилосёку-сан слегка побледнел.
— Вы, навельно, тлядиционный японьский язык говолите, — нашелся он. — А моя с севеля. Аболиген я.
— Ах, ты, оказывается, абориген, — прищурился Клаудио. — Кстати, как называются японские аборигены?
— Мой налод называет себя «мясиуси», — снова выкрутился Мао Шоу Пхай. — А как нас называют плотивние японсы, я не знаю.
— Японские аборигены на своем собственном языке называются «айны», а никакие не «мясиуси» и не «мицубиси», — заявил Иррибаррен. — Ну ничего, сейчас мы с тобой побеседуем о Японии.
— Так это ты по-японски с ним говорил? — восхитился Муньос. — И что же ты у него спросил?
— Я спросил, где я могу купить газету, — объяснил по-испански Клаудио.
— Ты что, говоришь по-японски? Иррибаррен усмехнулся.
— У моей организации однажды возникла идея послать меня по делам в Токио, — сказал он. — Я даже нанял преподавателя японского языка, а затем в течение двух часов я учил эту чертову фразу про газету. В конце концов я не выдержал и вышвырнул преподавателя за дверь, а в Токио поехал другой представитель. Вот уж не думал, что японский язык мне когда-нибудь понадобится. Этот официант точно не японец. Сейчас в Москву проникло уже два миллиона китайцев, причем большинство из них находятся здесь незаконно. Наверняка это один из них. Уверен, что ресторан принадлежит китайской мафии. Хорошо, хоть якудза пока до Москвы не добралась.
— Тогда все понятно, — многозначительно кивнул головой Хосе. — Проклятые желтомордые наводнили город и теперь занимаются тем, что режут латиноамериканцев и воруют у меня документы, стоящие миллионы долларов. Ну ничего, сейчас я с ними разберусь.
Хилосёку-сан с нарастающим беспокойством вслушивался в непонятную ему испанскую речь.
Я тоже начала беспокоиться. События принимали непредсказуемый оборот.