Необходимые ему детали он, за соответствующее количество водки, вытачивал с помощью старых друзей на оружейном заводе. Компоненты для патронов тоже доставались оттуда, и в конце концов под большим секретом Захар продемонстрировал Кольке свой новый автомат. Колька, как и большинство жителей Ижевска, разбиравшийся в оружии, немедленно оценил выдающиеся качества изобретения Захара. Помимо почти невероятных для оружия такого веса и класса боевых характеристик, автомат мог стрелять из-под воды и даже в том случае, если его ствол был забит землей или песком.
Прямо в лесу, вдосталь настрелявшись, Захар и Колька обмыли новинку, и Колька поинтересовался, что Захар собирается делать с изобретенным им оружием.
— Продам, — сказал Захар. — И продам очень дорого.
— Куда? — усмехнулся Колька. — На завод?
— Я что, спятил, по-твоему? — возмутился Захар. — Все русские изобретатели беднее церковных крыс. А сейчас вообще кранты. Изобрети я хоть новый истребитель-невидимку, все равно в конце концов без штанов ходить буду. Ну уж нет, за свой автомат я возьму настоящую цену.
— Кому же ты его продашь? — спросил патриотичный Колька. — Неужто проклятым капиталистам?
— А хоть Ирландской республиканской армии, — хмуро ответил Захар. — Пусть себе католиков отстреливают.
— Кажется, они отстреливают протестантов, — усомнился Колька.
— Может, и протестантов, хрен их разберет, — отмахнулся Захар. — Главное, русских они не трогают.
— А как же ты до этих ирландцев-то доберешься? — удивился Колька. — У тебя ведь даже загранпаспорта нет. Да и денег на билет не наскребешь.
— Про ирландцев я так, для примера, сказал, — объяснил Захар. — Есть у меня один знакомый из Москвы. Он и пообещал меня вывести на нужных людей. Скоро ко мне один тип приедет, чтобы посмотреть оружие в действии.
— А что за тип? — спросил Колька. — Наш или импортный?
— Да вроде импортный, — ответил Захар. — Только, смотри у меня, держи рот на замке. Даже спьяну об этом не вякни.
— Положись на меня, кореш! Могила! — торжественно поднес палец к губам Колька.
Лелькин пересказ разговора со свояком окончательно убедил меня в том, что догадка об оружии оказалась верной.
— А ты не обратила внимание, было у Захара с собой что-либо, напоминающее автомат? — спросила я.
— Нет, — покачала головой Лелька. — В этом я точно уверена. У него и был-то один этот чемодан, да и тот он при мне распаковывал. Автомат все-таки не пуговица, его не так легко спрятать.
— Тогда скорее всего он продал документацию на автомат, — предположила я.
— А зачем тогда его убивать? — удивилась Лелька.
— По двум причинам, — сказала я. — Во-первых, чтобы забрать обратно деньги, выплаченные за чертежи, а во-вторых, чтобы быть уверенным в том, что Захар не продаст автомат еще кому-нибудь.
— Звучит правдоподобно, — согласилась Лелька. — И что ты теперь собираешься делать?
— Для начала я намерена поехать в ресторан «Харакири» и узнать, бывал ли там Захар, и если бывал, то с кем.
— А откуда ты знаешь про этот ресторан? — удивилась Лелька.
— Помнишь, у Захара из кармана торчал уголок карточки? — сказала я. — Это была карточка нового японского ресторана «Харакири».
Кстати, у тебя не найдется какой-нибудь фотографии Захара? Я бы показала ее официантам.
— Откуда? — удивилась Лелька. — Я его почти не знала.
— Слушай! А нарисовать его ты не сможешь? — сообразила я. — Ты ведь вроде неплохо рисовала портреты.
— Попробую, — сказала Лелька. — Жаль, что у меня лекции, а то бы я с тобой поехала.
— Ничего, я тебе все расскажу, — утешила я подругу.
Пока Лелька, покусывая карандаш, трудилась над портретом, я принялась размышлять о том, какие трудности поджидают меня в ресторане «Харакири». Имея некоторое представление о специфике характера японцев, я сильно сомневалась в том, что мне удастся получить у них нужную информацию. Следовало найти какой-нибудь особенный подход к работникам, а еще лучше — к хозяину ресторана.
Благодаря широкой известности моего третьего бывшего мужа и огромному количеству его учеников, среди которых можно было встретить как членов правительства или сотрудников военной разведки, так и скромных работников торговли, адвокатов, нотариусов и кинологов, я обладала довольно обширными возможностями для получения разного рода информации. Я знала, что у Саши были какие-то связи в редакции журнала «Япония сегодня», еще какие-то японские знакомства, но Саша в данный момент кого-то тренировал непонятно где, и добраться до него было невозможно.
Полистав записную книжку, я остановила свой выбор на Леше Фурунжеве, давнем Сашином ученике и фанате рукопашного боя Шоу-Дао. В свое время Лешу настолько увлекли философия и психотехники даосизма, что он по горячке решил стать китаеведом и даже окончил отделение китайского языка в Институте Азии и Африки. К моменту получения диплома Леша успел убедиться, что далеко не все китайцы даосы, а уж о философии Шоу-Дао они вообще не имеют понятия, но тем не менее, он был доволен, поскольку благодаря знанию китайского языка и общительному характеру ему удалось близко познакомиться с наглухо закрытой для посторонних бурной и таинственной жизнью китайской общины.
Решив, что Япония и Китай — это нечто достаточно близкое, по крайней мере в понимании русского человека, я набрала Лешин номер.
— У меня к тебе несколько специфический вопрос как к китаеведу, — поздоровавшись, сообщила я. — Тебе известно что-нибудь о недавно открывшемся японском ресторане «Харакири»?
Леша засмеялся.
— Вообще-то на твоем месте я не стал бы называть японским ресторан, в котором хозяин армянин, а официанты и повара — китайцы, — заметил он.
— А в рекламе он называется японским, — растерянно сказала я. — Да и название «Харакири» тоже вроде на китайское или армянское непохоже. Но раз там все китайцы, то почему они просто не открыли китайский ресторан?
— Назову тебе две причины, — усмехнулся Фурунжев. — Выгода и чувство юмора.
— Ты не мог бы сформулировать это менее расплывчато? — попросила я.
— Пожалуйста, — согласился Леша. — Начнем с выгоды. Китайских ресторанов в Москве как собак нерезаных, а японских пока немного. Следовательно, жаждущие щегольнуть баксами «новые русские» тут же толпой лома-нутся в новый японский ресторан и будут платить за блюдо в пять раз больше, чем в китайском.
Теперь о чувстве юмора. Тебе хорошо известно, что китайцы ненавидят японцев. Однажды в одном закрытом для русских посетителей китайском ресторане я видел, как в стельку упившийся китайский мафиози вдруг начал говорить по-японски.
Я спросил у приятеля, который провел меня в ресторан, почему он так себя ведет, и тот ответил, что это проявление китайского чувства юмора. Этот мафиози прекрасно отдавал себе отчет в том, что он нализался как сапожник, и, разговаривая по-японски, он показывал окружающим, что японцы — мерзкие и грязные пьяные свиньи.
— Странное чувство юмора, — заметила я.
— Нам этого не понять, — вздохнул Леша. — Но окружающие действительно развлекались. Так вот, открыв ресторан «Харакири», китайцы, во-первых, смеются таким образом над русскими, которые платят огромные деньги для того, чтобы попробовать блюда, которые ничего общего с японской кухней не имеют, а во-вторых, они смеются над японцами, потому что, используя традиционные названия их блюд, они готовят все в китайской манере. А хозяин ресторана армянин, потому что ему принадлежало помещение для ресторана, и китайская мафия с ним договорилась.