— Maldito bastardo! Hijo de puta! — яростно закричал управляющий и, схватив с алтаря тяжелую фарфоровую статую кубинской святой девы Каридад дель Кобре, запустил ею в голову Уго.
— Нет! Что ты делаешь? Эта статуя бесценна! — в ужасе схватился за голову Басилио.
Варела уклонился, и кубинская святая, врезавшись в стену, разлетелась на мелкие кусочки. Вывалившийся из нее желтый свернутый в трубочку конверт шлепнулся на пол у моих ног.
Я наклонилась и подобрала его. Меня пронзило странное предчувствие. Все собравшиеся в комнате, затаив дыхание, следили за тем, как я открыла конверт и вынула из него бумаги, исписанные четким, слегка наклоненным влево почерком.
— Бумаги Захара! — хрипло прошептал Муньос.
В следующее мгновение он, Варела, Гандасеги и Иррибаррен бросились на меня.
Во мне словно сработал спусковой механизм. Не успев даже подумать о том, что я собираюсь сделать и зачем я это делаю, я изо всей силы швырнула бумаги в пылающий ярким пламенем камин.
Когда латиноамериканцы поняли, что произошло, конверт уже полыхал почище вечного огня у памятника неизвестному солдату. Спасти документы было невозможно.
— La madre que me pario! — простонал Муньос. — Этого не может быть!
— Я же говорил, что ее следовало прикончить! — мстительно заметил Уго.
Гайанский дипломат только тихо стонал и мелко тряс головой, словно не веря в случившееся.
— Зачем ты это сделала? — спросил Иррибаррен.
— Даже не знаю, — пожала плечами я. — Это как-то само собой получилось. Но сейчас я понимаю, что поступила правильно. Если бы я не сожгла бумаги, вы бы сейчас поубивали друг друга, лишь бы завладеть автоматом, а потом из него начали бы убивать ваших соотечественников. Это изобретение не принесло счастья Захару, да и человечеству от нового оружия один только вред. Вспомните хотя бы атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Говорят, вирус СПИДа тоже был создан американцами в качестве биологического оружия, а потом случайно его вынесли за стены лаборатории. Лучше бы Захар изобрел что-нибудь действительно полезное, вроде самовыжимающейся швабры для мытья полов.
— Швабры для мытья полов? — тупо переспросил Гандасеги, уставившись на меня с раскрытым ртом.
Его голова продолжала мелко трястись.
— Знаете, что такое женщина? — неожиданно спросил Уго.
Гайанский дипломат вопросительно посмотрел на него.
— Это бесполезное приложение ко влагалищу, — объяснил Варела.
— Я бы сказал: вредоносное, — поправил его Басилио.
— Ну это вы зря, — возразила я. Муньос схватился за голову.
— Уго был прав. Надо было прикончить ее с самого начала! — простонал он.
— Да ладно, успокойтесь, — пожал плечами Иррибаррен. — Слишком много народу охотилось за этим изобретением. Может, оно и к лучшему. Просто забудем, что этот автомат существовал, и будем жить так, как раньше. В конце концов никому из нас не приходится нищенствовать.
— Я мог бы уйти в отставку и жить на ренту, — тоскливо сказал гайанский дипломат. — Я бы уехал из этой безумной холодной России в спокойную стабильную страну с теплым тропическим климатом.
— Я тоже об этом мечтаю, — посочувствовала ему я. — Все равно автомат бы вам не достался. Скорее всего в драке бумаги порвали бы на мелкие кусочки. Да бог с ним, с автоматом. Давайте лучше подумаем о том, кто спрятал документы в статую Каридад дель Кобре. Это и есть убийца.
— Это не я! — воскликнул Гандасеги. — Будь у меня эти документы, разве я стал бы обещать за них Уго Вареле полмиллиона долларов!
— Может, Уго их там спрятал? — спросил Муньос.
— Чего ради? — фыркнул Варела. — Будь у меня эти бумаги, я бы немедленно принес их тебе.
— Пой, ласточка, пой, — угрожающе покачал головой Муньос. — Ты собирался продать их Басилио Гандасеги. Ну ничего, мы с тобой еще поговорим!
— Тогда кто это сделал? — спросил Иррибаррен.
— А вы не догадываетесь? — усмехнулась я.
— А ты знаешь, кто это? — взглянул на меня Клаудио.
— Теперь знаю, — сказала я. — Кто?
Я выразительно посмотрела в сторону тихо сидевшего в уголке Эусебио.
— Эусебио? — недоверчиво спросил дипломат. — Эусебио, Эусебио…— забормотал он. — Черт возьми, а ведь он действительно мог это сделать!
— Нет, вы что! — возразил побледневший любитель пауков. — Как я мог? Я вообще ничего не знал ни про документы, ни про автомат, ни про Захара!
— Неправда! — воскликнула я. — В кармане одежды, которую ты снял с Росарио, был листок из документов Захара с характеристиками оружия.
— Ну и что! — вскинулся Чепо. — Я не шарил у него по карманам. Да и мало ли что там написано. Я вообще ничего не понимаю в оружии. И откуда я мог узнать, где Чайо спрятал документы?
— Очень просто, — сказала я. — С помощью магии вуду.
— Я не верю в магию, — заявил Муньос.
— Я тоже в нее не верю, — сказала я. — Но есть такая штука, как наркогипноз. Я читала о том, как жрецы вуду оживляют покойников и превращают их в зомби. Чтобы создать иллюзию смерти, человеку дают порошок, который вводит его в состояние каталепсии. Но есть еще и другое вещество, которое отчасти возвращает мышцам способность двигаться, но эта способность ограниченна. Человек входит в трансовое состояние, и жрец вуду может разговаривать с ним, давать ему гипнотические установки и сделать так, чтобы человек ничего не помнил об этом.
Эусебио засунул Росарио в багажник «Мерседеса» Аделы около четырех часов утра. До того он только обездвижил Чайо и спрятал его в шкаф. Потом, когда гости разошлись по своим комнатам и все успокоилось, Чепо достал Росарио из шкафа, раздел его догола и, пошарив в карманах, обнаружил листок с описанием автомата.
Тут ему пришла в голову идея потренироваться в зомбировании. Эусебио дал Росарио состав, после которого тот частично вышел из каталептического состояния и смог говорить, а пока Чавес был в полубессознательном состоянии, Эусебио выяснил у него, как он достал документы Захара, сколько они стоят и где тот их спрятал.
Затем Эусебио дал Росарио установку забыть все, о чем они говорили, вновь дал ему обездвиживающего состава, а затем шутки ради нарисовал у него на груди рану с тоненькой струйкой крови. Скорее всего, рисуя ее, Чепо думал о своей собственной навахе. То, что раны на телах Захара и Чайо были идентичны нарисованной ране, лишний раз доказывает вину Эусебио.
— Но Росарио не знал, кто такой Захар, и он не знал, где тот живет, так что он не мог рассказать об этом Эусебио, — возразил Иррибаррен. — Так как же Эусебио мог убить Захара, если он не имел представления, где его найти?
— Сейчас мы это выясним, — сказала я. — Басилио, когда именно вы попросили Уго достать для вас документацию на автомат? — обратилась я к дипломату.
— Вечером того же дня, когда вы с Аделой приехали в «Каса де брухос» — ответил он. — Вернее, это было поздно ночью, после того, как закончилась церемония поклонения кубинской святой деве Каридад дель Кобре. Должен признаться, что у стен моего дома «есть уши». По роду моей деятельности мне было необходимо знать, что происходит вокруг. Не буду объяснять, каким образом, но я подслушал разговор Варелы и Муньоса и узнал об изобретении Захара и о том, что несколько часов назад у них украли чертежи автомата. Муньос велел Уго на следующее утро снова встретиться с Захаром и попросить его сделать копию чертежей.
Я улучил момент, когда Варела был один, и предложил ему полмиллиона долларов за чертежи автомата. Уго согласился. А потом он сказал, что Захара убили.
— Вы встречались с Захаром на следующий день? — спросила я у Варелы.
— Да. Я встретился с ним утром, — кивнул тот. — Захар пообещал сделать копии, если я заплачу ему еще пятьдесят тысяч долларов. Я согласился. Захар сказал, что чертежи будут готовы к вечеру, мы договорились о встрече, и я ушел.