Очередь была Фахты, но Шкаб, извинившись перед ним, попросил слова.
- Товарищи коллеги, - сказал он. - У меня есть предложение. Капитан Мьюком полтора часа назад официально объявил на финише нештат, ввёл коллегиальное управление. Со светом у нас порядок, но как у нас с воздухом, знают все. Время у нас - воздух. Как самый здесь серьёзный серьёз - по возрасту и опыту - я предлагаю провести совет по клубному протоколу. Как положено у нас на Трассе, я имею в виду, если кто не понял. Доклады - докладами, но флейм сегодня у нас уже мелькнул, и я предлагаю избежать его в дальнейшем. Аргумент: разве что-то изменит выяснение и демонстрация, сколь угодно эффектная, человеческого и даже служебного отношения каждого из нас к создавшейся ситуации? Это несерьёзно на Трассе, серьёзы. Это на потом, у меня в часовне или у Игоря Спасского в его часовне. Администрирование, товарищи! И планирование. А с администрированием и планированием у нас… пока неважно. Пора гасить эмоции и заняться делом сообща. Нуивот. Я сказал правду. Далее?
Мьюком молчал.
- Шкаб сказал правду, - произнёс из угла доселе молчавший Карен Ёлковский. - Как серьёз в серьёзе я принимаю сказанное.
- Товарищ капитан? - спросил Шкаб. Ёлковский его удивил.
- Ты сказал правду, - признал Мьюком. - Моя репутация не страдает, да и страдала бы - невелика важность. Я озабочен. Но не растерян, Шкаб. Ты ошибаешься. У меня есть предложения по спасению экспедиции. Я готов их представить на обсуждение. ОК, все согласны? - Никто не возразил. - Шкаб, веди клуб.
- ОК. По представлению капитана звездолёта начинаю клубный совет, - сказал Шкаб. - Присутствующие, самоидентифицируйтесь.
- Евгений Иянго, серьёз, принятый давно.
- Лен-Макаб, здесь.
- Фахта, принятый недавно, но не без оснований.
- Ёлковский, старый серьёз.
- Туман Мьюком, старый серьёз, две Дистанции.
Дёготь просто поднял руку.
- Шкаб Ошевэ, две Дистанции серьёз. Я предлагаю собранию позвать Френча и позвать ещё Кислятину.
- Господи, Кислятина-то тебе зачем? - изумился Лен-Макаб.
- Для кворума, - сказали Шкаб и Ёлковский вместе, переглянулись и фыркнули.
- Предложение? - спросил Шкаб затем.
- Принимается, - сказал Мьюком. Набрал голосом номер. - Первый - к Мучасю. Подойди в клуб, Френч, даю тебе брейк. Вахту оставь Андрееву. А где Андреев? Тогда Грановскому. Андреев пусть поспешит. Первый - к Хладобойникову. Алло, Миша? Друг мой, брось там свою канализацию, прилети-ка ты в клуб. Знаешь, где у нас здесь клуб?
Мучась даже не переспросил капитана, зачем он, Мучась, понадобился, а Хладобойников, замечательный техник, но прозванный Кислятиной, по обыкновению своему потребовал объяснений. Общение с Кислятиной требовало громкой связи. Мьюком включил её.
- Миша, дорогой, - сказал Мьюком. - Как бы тебе поубедительнее… Нам плохо без тебя. Я как капитан тебя прошу - прилетай.
- Попозже нельзя?
- Тебе что, письменный приказ с курьером прислать? Вот что, Миша, давай я тебя со Шкабом свяжу, а?
- Со Шкабом - не надо! - сказал Кислятина смело и безапелляционно. - Я иду.
- Кофе согрею, - сказал Мьюком, отворачиваясь от собрания к кухонному автомату.
Пока ждали, успели отхлебать по полгруши. Френч Мучась вплыл, огляделся мимо людей, ища, где уместиться, сел на потолок в уголке. Хладобойников явился, принял из рук капитана грушу, сел за стол, но с расчётом, чтобы между ним и Шкабом располагалось не менее двух космачей.
- Прибывшие, - сказал Мьюком. - Отмахнитесь.
- Старый серьёз Мучась, - произнёс Френч. - Две Дистанции. Уважаю собрание.
- Серьёз по двум взятым, - сказал Кислятина. - Прибыл. Что стряслось? Чай плохо заварили?
- Свидетельствую кворум, - сказал Шкаб, не удержавшись. - Дело соображают все сами, или, может быть, Михаил Андриянович, до вас довести? Что-что?
- Благодарю вас, товарищ Ошевэ, - повторил Кислятина веско.
- Первый клуба я, - объявил Мьюком. - Без политики, не для прессы, определяю повестку в три вопроса. Два смертельных, один гордый.
Он огляделся. Клуб слушал прилежно и как подобает.
- Продолжай, Шкаб, - сказал Лен-Макаб. Эх, Навилона наша спит, подумал Шкаб тем временем. Он превосходно знал, почему женщин в состав Первой вахты стараются не включать, но на клубе мадам Макаровой, уважаемого товарища, не хватало.
- Вопрос первый, - продолжил Шкаб. - Атмосфера. Твёрдой смеси хватит по авральному варианту на две недели для. Если никого не будить. Марты Кигориу в обозримом Космосе нет, издали она молчит. Серьёзно предполагаю безвозвратную потерю Марты с экипажем и кораблём. Значит, мы одни, значит, атмосферу нам предстоит поднимать самим. Плюсы ситуации. Марта успела завесить над Тройкой Башню, впарить к Башне маяк-орбитер, каковой шлёт к нам зелень по всем параметрам, и успела уронить на грунт два маяка с гнёздами. Связь с ними установлена, гнёзда живы. Плюс два: оба грузовоза, имеющиеся у нас, по умолчанию адаптированы для транспортировки кислорода в твёрдом состоянии. Минусы. Грузовозов, слава Императору, только два. Для исполнения титана атмосферы под единицу для инициирования обрата требуется девять ходок в два борта. Минус два. В строю только два классных пилота, включая меня. Такая вот у нас байда серёдкою. Минус три. Я считаю, что на кислород мы можем сейчас отрядить ни одного грузовоза. И тут я, как выражается наш "Кукиш" Дёготь, плавно перетекаю мыслию к вопросу второму.
- Кислятина! - с напором сказал Карен Ёлковский. Кислятина с трудом, но загнал обратно тираду, уже пошедшую из него пополам с углекислотой, но вид с этого момента являл собой боеготовный для открытия дискуссии. Вообще считая, то, что обычно говорил Кислятина, стоило послушать. Если бы не манеры.
- Вопрос второй. Так или иначе, Марта, по всей видимости, успела определить необходимый зенит для установки Порта, обозначила его батареей маяков, построила рэк. Но. Эту конструкцию мы лишь видим. От неё ни звука, ни переменного блеска. Герметизированы ли объёмы батарей, на какой стадии прервана сборка - неизвестно. Поднимать "Сердечника" к зениту без точного знания обстановки считаю неприемлемым. Предлагаю первым делом произвести разведку зенита. Для этого нужны оба грузовоза. Абордажный и корабль поддержки. - Шкаб замолчал. - А воздух экономить.