Оторвавшись от окна, я повернулась к нему спиной. Мысли путались в клубок, будто весенние змеи. «Нет, это сон, это бред, так не может быть на самом деле. Мы не на востоке и не в каменном веке, чтобы воровать женщин! Пойду, найду кого-нибудь, пусть он объяснит мне, что тут происходит» — с этим намерением я направилась к двери. Внезапный скрежет ключа в замочной скважине заставил меня вздрогнуть и замереть на полдороге, сильнее закутавшись в одеяло. Дверь в комнату отворилась, и на пороге появилась симпатичная молодая девушка. Она подошла ко мне и поклонилась.
— Доброе утро, мадемуазель! Я вижу, вы уже встали. Меня зовут Мадлен, я ваша служанка. Как вам спалось?
— Где я? — спросила я.
— Мне запрещено отвечать на подобные вопросы, — улыбнулась девушка. — Милорд придет к вам и все объяснит. А пока мне велено помочь вам с утренним туалетом.
— Милорд? Какой милорд?
— Имейте терпение, мадемуазель, — мягко произнесла служанка, — вы скоро все узнаете. А сейчас необходимо одеться, вы же не хотите встретить милорда в таком виде.
Все чудливее и странноватее. Из вредности мне захотелось не послушаться, но перспектива предстать перед посторонним мужчиной в неглиже не прельщала, так что пришлось сесть в кресло перед туалетным столиком. Мадлен быстро и умело расчесала и уложила локонами мои белокурые волосы. Потом принесла платье. Я не смогла скрыть восхищения, увидев это чудо. Белое открытое платье из дорогой парчи, сплошь покрытое вышивкой и жемчугом — будто морозными узорами по стеклу. Рукава, которые должны открывать плечи — длинные, из тонкого шифона. Проведя по платью рукой, я с явной неохотой оторвалась от него:
— Это не мое.
— Теперь ваше, мадемуазель!
— Я отказываюсь надевать это платье, — я сложила руки на груди, — принесите мою одежду.
— Но я не знаю, где она, — растерялась служанка. — Милорд приказал подать вам это платье.
Каков нахал! Он желает, чтобы я еще и одевалась по его вкусу? Но делать было нечего, не оставаться же в пеньюаре.
Платье село как влитое. И как он угадал с размером? Зашнуровав корсет, Мадлен предложила мне украшения из стоящей тут же шкатулки, от которых я отказалась.
— Я доложу милорду, что вы готовы его принять. Можете подождать в приемной, — служанка поклонилась и вышла из комнаты. Я последовала за ней.
За спальней находилось еще одно помещение, не менее богато обставленное — своеобразная приемная-будуар. Здесь располагались диваны, кресла, столик и множество всяких украшений вроде ваз, цветов и картин. Я стояла у окна, когда послышались звуки шагов, и чуть слышно скрипнула дверь. Я резко обернулась… и потеряла дар речи.
На пороге стоял граф. Владислав Дракула. Обаятельно улыбаясь, он подошел ко мне.
— Безумно рад вновь видеть вас, мадемуазель Ван Хельсинг! — он поцеловал мою руку.
От изумления я не сразу смогла заговорить.
— Граф… так это вы? — выдохнула я.
— Да, это я! — довольно подтвердил он. — А вы моя желанная гостья. Добро пожаловать в мой скромный замок в Карпатских горах!
— Но я не давала своего согласия! — растерялась я.
— Верно, — согласился граф, — я его и не просил.
— Как же тогда я оказалась здесь?
Граф напустил на себя грустный вид:
— У меня не было выбора.
— Что вы имеете в виду?
— Мадемуазель, вы очень привлекательная девушка, и я бы хотел познакомиться с вами поближе. Кстати, я посылал вам три письма, на которые вы так и не соизволили ответить… Знаю, знаю, — он поднял руку, предупреждая готовые сорваться с моих губ объяснения, — вам запретил брат. Имел с ним беседу по данному вопросу, — он ухмыльнулся. — Поэтому я и решил пригласить вас к себе, в мой тихий замок, подальше от посторонних глаз, где никто и ничто не сможет нам помешать.
— Но граф, так нельзя! — я в волнении прошлась по комнате. — Это… неприлично. Девушка не может одна гостить дома у мужчины!
— Почему? Вы подозреваете меня в непорядочности? — граф обиделся.
— Нет-нет! — поспешила ответить я. — Дело в другом. Только подумайте, что обо мне скажут в обществе, как это отразится на моей репутации!
— Кто же узнает, что вы здесь? — удивился граф.
— Да? — съязвила я. — А как же слухи о ваших бесчисленных любовницах, о них тоже никто не знает?
— Ах, мадемуазель, — граф брезгливо поморщился, — и охота вам слушать подобную грязь! Сплетни — ложь! Люди завистливы, вот и придумывают всякие гадости.
— Что же я буду делать в вашем замке?
Граф улыбнулся:
— Поверьте мне, вы не соскучитесь. В моих владениях множество развлечений, я вам потом все покажу. У меня великолепные конюшни, охотничьи собаки и соколы, отличная библиотека. Кроме того, у вас буду я.
Я присела в кресло и положила руки на колени.
— А вас не беспокоит, как на мое отсутствие отреагирует мой брат? И отец? Ведь они будут искать меня, — я прищурилась.
— Прошу прощения, мадемуазель, но мне глубоко плевать на вашего брата. Он взрослый человек и должен жить своей жизнью, а не лезть в вашу. Что же касается отца… Он не будет вас искать, — голос графа стал неожиданно спокойным, — потому что я не похищал вас. Я увез вас с его согласия.
— Этого не может быть, — сказала я.
— Почему же?
— Потому что. Я уже говорила вам, это неприлично!
Граф сделал вид, что увлеченно рассматривает свои ногти.
— Понимаете, мадемуазель, — протянул он, — две деревни в триста душ могут немного сместить рамки приличий.
— Что? — я вскочила. — Хотите сказать, что отец меня продал?
— Ну, зачем же так грубо? — сморщился граф. — Он всего лишь помог влюбленным. Я сказал ему, что мы любим друг друга, а ваш брат мешает нам встречаться. И, дабы не разжигать межсемейную вражду (где-то я уже слышала это выражение), я попросил разрешения пригласить вас в свой замок. А деревни — это так, маленькая благодарность за понимание.
— Ты лжешь! — закричала я. — Отец не мог так поступить!
Отец мог так поступить. Я вспомнила его извиняющееся лицо и виноватую улыбку, которая появлялась всякий раз, когда он был вынужден мне отказать: в новом платье, в хорошей лошади, в вечеринке для друзей. Мы жили небогато, и, хотя я не жаловалась и ничего особенного не просила, отца сильно расстраивало, что он не может дать мне достойное содержание. Поэтому перед столь щедрым предложением папа мог и не устоять, а легенда графа послужила дополнительным оправданием для возражавшей совести…
— Ты подлец! — я размахнулась и залепила графу пощечину.
Почти залепила. Потому что сильная рука перехватила мою ладонь, замершую в сантиметре от его лица, он резко дернул и притянул меня к себе. В голосе появилась сталь, а темные глаза подернулись льдом:
— Держите себя в руках, мадемуазель! Я ведь могу и ответить. Я никогда прежде не бил женщин, и мне не хотелось бы начинать. Поэтому в следующий раз, прежде чем что-то сделать, хорошенько подумайте.
Он ослабил хватку, и я выдернула руку.
— Что ж, — холодно сказал граф, — сейчас, думаю, вам нужно немного времени, чтобы побыть одной. Прийти в себя, все обдумать, — он повернулся и уже на ходу бросил:
— Жду вас к завтраку.
— Я не буду завтракать, — тихо проговорила я.
— Как хотите, мадемуазель. Тогда к обеду.
В ярости я схватила стоящую рядом вазу и со всей дури шмякнула об пол.
— Да, и еще, — раздался от двери насмешливый голос, — постарайся не разнести хотя бы свою спальню, а то тебе придется ночевать в моей!
С рычанием я повернулась к нему, но дверь уже захлопнулась.