Толя. А за что нас будут кормить второй раз?
Упманис. Ваше дело - прочитать молитву и сесть за стол. Нечего спрашивать, зачем это нужно. Вас будут фотографировать для американского журнала. И вы должны вести себя как джентльмены, как порядочные люди, а не как голодные волчата. Помните, что вы счастливчики. Я сам отобрал вас из ста двадцати таких же дармоедов, как вы. (Смотрит на Сашу.)
Владис. Мы вам очень благодарны, мистер Упманис!
Упманис. То-то!.. Не всегда же я вас наказываю. Это надо ценить.
Владис. Мы это ценим, мистер Упман!
Упманис. К сожалению, вместо благодарности некоторые из вас предпочитают упрямиться и нарушать порядок, раз навсегда заведенный в нашем приюте. Садитесь к столу и ждите. Ждите моей команды.
Мальчики садятся за стол. Упманис и служащий с кастрюлей
уходят.
Толя (смотрит в тарелку с кашей). С маслом!
Все смотрят в тарелки с кашей.
Саша. Когда я был маленький, моя мама кормила меня тоже белой кашей.
Толя. На молоке? Она была на сгущенном молоке, я знаю.
Владис (Толе). Положи ложку. Упман сказал, чтобы мы ждали его команды.
Толя. Я только попробую... (Пробует кашу.) Мы никогда еще не обедали два раза в день...
Саша. Зато нас иногда сажали по два раза в карцер.
Владис. Надо слушаться, тогда не будут сажать. Я слушаюсь, и меня не наказывают. Я еще ни разу не сидел в карцере.
Саша. Тебе хорошо говорить: ты латыш, и мистер Упманис тоже латыш. А я русский! Мистер Упманис русских не любит.
Владис. Это потому, что русские не любят латышей.
Саша. А Смайда сказала, что это неправда. Она тоже латышка.
Толя. Еще она сказала, что я, может быть, тоже русский.
Владис. Ты поляк.
Толя. Почему я поляк?
Владис. Мистер Скотт сказал, что ты поляк.
Толя. Я не поляк.
Владис. Ты самый настоящий поляк. Я латыш. (Саше.) Ты русский. (Толе.) Ты поляк. (Молчавшему до сих пор Жене.) А ты кто?
Женя. Я еще не знаю. Мне еще не сказали, кто я... (Жадно смотрит в свою тарелку.) Я все-таки попробую...
Женя пробует кашу. Входит Упманис. Женя ест кашу.
Мальчики видят Упманиса, но никто не предупреждает Женю
об опасности. Упманис подходит сзади к Жене и несколько
раз тычет его лицом в тарелку.
Упманис. Я, кажется, ясно сказал: ждать моей команды! Разве была команда есть кашу?
В столовую входят Скотт и Додж. На груди у американки
фотоаппарат с открытым объективом, в руках блокнот.
Мальчики вытягиваются при виде начальства. Женя вытирает
лицо, запачканное кашей. Скотт вопросительно-недовольно
смотрит на Упманиса.
Детские шалости, мистер Скотт!
Скотт (улыбающейся Додж). Дети всегда дети! Вы можете приступить к съемке.
Додж. Олл райт!
Упманис, поймав взгляд Скотта, подает мальчикам знак.
Мальчики складывают на груди руки для молитвы.
Упманис. Дети, прочтите молитву!
Мальчики (вместе). Благодарим тебя, боже, ниспославшего нам земную пищу щедрой рукой!
Саша (тихо добавляет). Второй раз!
Скотт. Дети могут сесть.
Мальчики, давясь от смеха, садятся к столу и берутся за
ложки.
Додж. Вот так!.. Пусть они улыбаются!
Скотт. Дети, я просил бы вас не шевелиться! Улыбайтесь!
Упманис. Не шевелиться! Улыбаться!
Додж. Олл райт! (Снимает.) Еще раз!.. (Снимает.)
Скотт. Теперь мы пройдем к малышам. Они ждут нас.
Скотт и Додж уходят. Мальчики жадно едят кашу. Упманис
подходит к Саше и больно хватает его за плечо.
Упманис. Что ты сказал во время молитвы?
Мальчики торопятся доесть кашу, давятся.
Саша. Я сказал: "Благодарим тебя, боже, ниспославшего нам земную пищу щедрой рукой второй раз!"
Упманис. Зачем ты сказал "второй раз"?
Саша (морщась от боли). Я не говорил второй раз, я это сказал только один раз.
Упманис. Ты еще пробуешь шутить? Это тебе дорого обойдется! Я тебе покажу, как портить молитву! Ты у меня еще завоешь, русский волчонок!
Тащит Сашу из-за стола. Толя доедает кашу из Сашиной
тарелки.
Саша. Разве я сказал неправду? Нас ведь сегодня второй раз накормили! Второй раз!
Упманис. Я тебе покажу, как портить молитву!
Тащит Сашу к двери. Мальчики выскабливают свои тарелки,
облизывают ложки.
Занавес
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Окраина небольшого немецкого местечка. Фасад и угол
неприветливого серого здания. Из подъезда выходит
Смайда. Она тревожно осматривается, как бы ища кого-то,
затем машет рукой.
Смайда (зовет вполголоса). Янис! Янис!
Из-за угла здания выходит Янис. В руке у него
автомобильный ключ. Рукава засучены.
Янис. Я думал, ты не выйдешь. Здравствуй, Смайда!
Смайда. Выскочила на одну минуту. Я видела, как вы подъехали. Зачем ты ее привез к нам, эту американку?
Янис (усмехаясь). Ты говоришь так, как будто это зависит от меня... Мало ли всякой дряни приходится мне развозить на моем "джипе"... Вчера она целый день ходила по нашему лагерю.
Смайда. Она у вас тоже фотографировала?
Янис. Как же! Это был настоящий спектакль в постановке полковника Билла.
Смайда. Ты все шутишь, Янис...
Янис (серьезно). Нет, мне сейчас не до шуток! Слушай, что я тебе скажу...
Смайда подходит ближе.
Приехал русский офицер. Он ищет ваш приют. Я встретил его вчера в Дрюкендорфе. Мне удалось указать ему правильный адрес.
Смайда (взволнованно). Янис, милый... Если бы ты только знал, как я боялась!..
Янис. За себя?
Смайда. Нет, за детей... Знаешь, на них начали составлять характеристики и посылать в Швецию.
Янис. Тебе надо будет встретиться с русским офицером и все рассказать ему. Но это еще не все!.. Я мог бы тебя еще кое-чем порадовать...
Смайда. Чем?
Янис. Есть у меня кое-какие новости...
Смайда. Оттуда?
Янис. Может быть...
Смайда. Письмо?
Янис. Хотя бы.
Смайда (нетерпеливо). Покажи!
Янис. Вот!
Янис достает из кармана помятый конверт и протягивает
его Смайде. У Смайды дрожит рука, она никак не может
вынуть письмо из конверта.
Смайда (шепотом). Неужели оттуда?
Янис. Из самой Риги!.. От моей сестренки... Живут хорошо, и многое другое...
В подъезде появляется Упманис. Он подозрительно смотрит
на Яниса и Смайду.
Упманис. Мисс Ландмане, к шефу!
Смайда. Сейчас, мистер Упман!
Упманис. Вас ждут! (Скрывается в подъезде.)
Смайда быстро просматривает письмо.
Янис. Письмо могу тебе оставить. Я заеду за ним послезавтра.
Смайда. Спасибо, Янис! (Прячет письмо в карман.)
Янис. С каких пор он стал называть себя "мистер Упман"?
Смайда. С тех пор как он окончательно продался. Он любит, чтобы его так называли. Как я его ненавижу! И он смеет считать себя латышом!..
Янис. Он просто законченный фашист! Мне иногда начинает казаться, что никакой войны с ними не было... (Горько усмехается.)
Смайда. Военному преступнику сейчас легче получить работу, чем инвалиду войны... Мне нужно идти. До свиданья, Янис!