Больше удивляет другое, раньше я никогда не была настолько безрассудной — ехать почти с незнакомцем неизвестно куда, только секса ради?
Удивительные вещи творятся, Господи!
Отрицательно мотаю головой, пораженная данным открытием.
Привет, рефлексия или самовыедание собственного мозга чайной ложечкой. Как своевременно меня накрыло.
Интересно, если бы Любка не слилась, он бы сейчас спешил её отрахать?
Так, не думать, не думать об этом. Ни-к-чему-необязывающий "only sex" Ева, не забывайся. Он уже раз тебя бортанул, и сейчас нет гарантии, что не сделает то же самое сразу после.
Снова смотрю на идеальный профиль мужчины за рулем, заглушая писклявый голос разума, пытающегося меня предостеречь от опрометчивого поступка.
Даже мой "первый" получил доступ к телу только после пятого свидания. Я знала, что он на меня поспорил со своим приятелем. Доброжелательницы просветили. Пожалели кошки мышку, ха!
И я решила, что это не он мной воспользуется, а я им. Мне было двадцать четыре, блин, а я последняя девственница нашего королевства, то есть конторы!
Я все еще бабушкина «булочка», изрядно помятая болячкой неизвестной этиологии, закомплексованная, и с низкой самооценкой, хмурым насупленным взглядом из-под густой челки и замазанными тоналкой прыщами на лице. В очках.
Красота неземная!
Ну какие тут могут быть романтические отношения? Не говоря уже, о перспективах замужества.
Парни, которые обычно нравились мне, на меня не обращали тогда внимание.
И вдруг этот подарок судьбы, любитель пари, который мне был хотя бы симпатичен. Грех не воспользоваться плейбоем, а после уволиться. Уже тогда во мне проявлялись некие ростки циничности. И впервые стало похрен, что там говорят у меня за спиной бывшие коллеги.
Хмыкаю, отгоняя воспоминания.
— Почему ты с бородой, Мар…медвежонок? — чуть не назвала его по фамилии.
Вот это была бы засада. Он же не знает, что я её знаю. Отсюда может возникнуть закономерный вопрос: "От какого верблюда?"
У-у, что-то я совсем себя не контролирую.
Казалось бы, просто хотела заполнить гнетущую паузу, от которой буквально воздух искрит, между нами.
Флюиды секса концентрировано заполнили собой весь салон авто.
А заданный вопрос, как оказалось, действительно меня волновал, так как на всех фото он с растительностью на лице, причем в разных стадиях: от секси до капитана дальнего плавания, как в том известном меме. Слава богу, до священника или волшебника ему далеко.
Мои щеки до сих пор приятно покалывает от его щетины.
Федор: «Нравится с бородой?
Ева: «Ага»
Федор: «Я не буду с ней ходить»
Федор: «Ты не будешь против?»
Звучит как ультиматум.
Ева: «Никто тебя и не заставляет»
Федор: «Ой, прекрасно тогда 💋. Я думал, заставишь еще».
Ага, я прям диктатор во плоти, заставлять его.
Ева: «Ну, я догадалась, что ты только на вахте такой брутал, не бреешься))»
Федор: «Не, ну, наверно, можно сделать исключение ради девушки своей»
Неужели Любаша настояла?
Фыркаю громче, чем следовало бы.
Почему я это все помню? Если бы мы разговаривали по телефону, я восемьдесят процентов диалога не вспомнила на следующий день, а вот переписка так и всплывает перед взором. Такие уж преимущества у моей визуальной, почти фотографической памяти.
— Лень было бриться. Тебе же и так нравлюсь, да, Ева? — кидает быстрый взгляд в мою сторону и снова возвращает внимание на дорогу.
Странно, что он такой неразговорчивый. Мне кажется, его стихия — трещать языком без остановки.
— До обмурашки сознания, Федя, — усмехаюсь, подтверждая.
Я вообще решила не изображать равнодушие к его персоне. Наоборот. Другая «Я», обычно замкнутая и закрытая на все замки, максимально транслирует свой интерес к нему, как к мужчине.
Пусть польстит его самолюбию, не жалко.
«Хороших женщин нет», — обычно говорят мужчины, на деле упорно их не замечая, и отдавая предпочтение смелым, сексуальным и уверенным.
Ну, будет ему раскрепощенная, порочная и плохая.
— Отшлепаю, б**ть! — рычит он, заставляя меня засмеяться от своей предсказуемости.
Вот и матер обещанный.
Федор: «Ты интеллектуалка? Грузить меня будешь?!»
Ева: «Чем тебе интеллектуалки не угодили?»
Федор: «Они грузят меня своим многогранным умом».
Федор: «А я люблю нет-нет, матер употребить».