— Тебя совсем не напрягает, что тебя никто не любит? Ну, кроме дочери. — кажется, Лизу винишко торкнуло неплохо.
— Меня любят.
— Это ты так думаешь… Вот на тебя кто-то смотрит… так… С любовью… Обожанием…
— Конкретно сейчас, на меня смотрят хмельно и с придурью.
— С придурью?
— С ней. — киваю.
Тянусь за пиджаком.
Не просто так Лизок руки в свитер прячет. Замёрзла, наверное.
Или это платье? Ну или под длинным свитером там шорты. Не шарю в женской одежде. На вид тёплое, конечно, вязка крупная. На ощупь мягкая. Пощупал мимолётно ткань в районе поясницы, пока к лавке по соседству потянулся за пиджаком. Но вот эти вот голые ноги…
— Давай накинь. Пойдём спать. Не задался у нас ужин. Или задался? Думаю, утром будет виднее. — никидываю пиджак на плечи жены. Расправляю полы под оттопыренной попкой. Задерживаюсь на мгновение.
— Даже не думай!
— О чём? — поборов грустный вздох, отстраняюсь.
Наверное, на меня тоже вино подействовало.
— О том. За пиджак спасибо. Идём?
Ну, идём так идём.
Поднимаюсь вслед за Лизой, немного задержавшись из-за долбанной лавки. Она идёт, не оглядываясь, к выходу, кутаясь в мой пиджак. Отчего-то это приятно.
— Доброй ночи, Тимурик. — наигранно строгим голосом бросает Лиза, проходя мимо Тимура.
— И вам. И вам. — мужчина хмуро щурится, глядя на меня с укором.
— Прости, мужик. Жене мои глубочайшие извинения. Завтра можешь взять отгул. Я здесь останусь.
— Принято. И извинения тоже. Ребят оставлю. Номера проверили. Оба. Спокойной ночи.
Ну! Мужик!
— Лиз, подожди! — жму руку Тимуру и бегу за женой.
— Догоняй…
— Приобниму? — прощупываю почву я, поравнявшись с ней.
Смотрит на меня насторожённо и заинтересованно:
— Ну, приобними.
Чувствую себя пацаном. Вот как её обнять? За бедро, талию или за плечо?
— Ты без меня вообще можешь что-то сделать? — фыркает Лиза, забирая влево и ткнувшись в моё плечо.
Намёк понятен. Поднимаю руку, аки крыло орёл, и на всю длину обхватываю жену.
— Могу, наверное. Но не хочется.
— Позёр…
Поднимаемся на второй этаж. Коридор быстро кончается. Лиза сбавляет шаг перед своим номером. Я подстраиваюсь.
— Ну, мне пора. — выдыхает она, завозившись под мышкой. — Забирай. — пиджак скользит по её вязаному безобразию, оказавшись в моих руках. Лиза ловко выскальзывает из моих объятий, отойдя на шаг.
— А поцеловать? — щурюсь я, веселясь её озорству.
Играет же со мной. Флиртует.
— Поцеловать… — задумчиво протягивает Лиза, провернув ручку номера. — А хочешь? — призывно улыбается она.
— Хочу.
— Хорошо. — она поворачивается спиной к двери и замирает, выжидающе глядя на меня.
Где-то должен быть подвох. Его не может не быть.
Медленно подаюсь вперёд, ожидая её сопротивления. Его не следует. Решившись, касаюсь кончиком носа её носика. Чувствую сладковатый запах вина и горячее дыхание из приоткрытых губ.
И в самый последний момент, она вскидывает руку, приложив указательный палец между нашими губами:
— На вопрос ответишь, поцелую… — хриплым шёпотом сообщает она.
— Лиз, ты не думаешь, что для викторины сейчас неподходящее время?
— Почему Кристина не пошла в этом году в школу? — словно не слыша моего вопроса, огорошивает жена. — Ответишь, поцелую.
— Лиза!
— Ну нет, так нет. — усмехается, юркнув в сторону.
— Потому что она не готова?
— Нет.
— Не хотела? — пытаюсь угадать.
— Теплее. Конкретнее?
— Лиза, блядь!!!
— Что и требовалось доказать. Спокойной ночи, Алёша! — рыкает она, быстро скрывшись за дверью номера.
Стою как идиот перед закрытой дверью. С пиджаком в руках.
Хлопок был, а щелчка не было. Лиза не заперлась. Значит ли это, что она готова к ответным действиям?
Ну кто, блядь, так делает? Сама флиртовала со мной, заигрывала. И тут такие вопросы. Вот так сразу. Без подготовки.
— Пиздец какой-то… — вырывается хоть и шёпотом.
Испытываю жгучее желание врезать по стене. Сдерживаюсь из последних сил, внушая себе, что это не лучшая идея. Как и врываться в номер к жене, захлопнувшей двери перед моим носом.
…но, кажется, прежняя Лиза всё же жива.
Слышу её приближающиеся шаги, воспрянув духом. Она никогда не умела долго сердиться и обижаться на меня. Значит…
— Лёш! Инга не ответила! А я забыла! Забыла! Понимаешь, о дочери забыла?! Она не отвечает! Я звоню ей по видеосвязи, а она не отвечает!!! Что ты стоишь?!
Глава 20
Хорошо, что я не стала разбирать вещи. Схватив мой чемодан, Лёша бросился вниз к Тимуру, а я откровенно тормозила отъезд. Не специально. Просто… двигаться было тяжело, думать и дышать.
— Лиза. — слышу голос мужа. Тихий и глухой, едва различимый. Словно из-под толщи воды до меня доносятся его слова: — Лиз, это наша дочь.
— Что?
Замечаю, что Лёша склонился надо мной с телефоном у уха. Подрагивающей рукой он пытается массировать моё плечо, а я сижу на краю кровати как в тумане, очень медленно переваривая его слова.
Наконец-то до меня доходит:
— Алло, Кристинка? — выхватив телефон у Лёши, стараюсь унять дрожь в голосе. Не хочу пугать дочь своими истериками.
— Да, мамочка. — сонный голосок моего ангела враз вырывает из лёгких вздох облегчения. — Мы уснули, ты же не волновалась? Инга ещё спит. Я проснулась от песенки Олафа…
— Вы смотрели мультики? — догадываюсь, улыбаясь во все тридцать два. Глаза щиплет от скопившейся в них влаги.
— Да! Холодное сердце! Все части! — с гордостью произносит Кристинка. — И уснули. Я писать захотела, а Инга ещё спит. Я не поняла папу, мне будить её или нет?
— Солнышко, тебе есть там, где спать, кроме как перед телевизором? — смеюсь.
— Да, с Муратиком. Инга мне там постелила. Мы просто… уснули… Ты не сердишься, мамочка?
Ох уж эта Инга! Мурат — это её громаднейший тёмно-коричневый медведь, который, по её мнению, жутко похож на представителя восточных кровей. Занимает сие великолепие полтора метра в высоту и в ширину, пожалуй, столько же. Значит, постелила дочери в своей спальне. Всё в порядке, кажется, а сердце всё стучит и стучит, как заведённое.
— Я не сержусь, золотце. Сама ляжешь спать? Справишься?
— Конечно.
— Не страшно? Если страшно, буди Ингу. Это нормально, Кристиночка.
— Нет, мне не страшно. Мне нравится. Я пойду тогда, да?
Эмоции никак не хотели стихать, даже после разговора с дочерью. До чего же я себя накрутила. Сколько ужасных вариаций произошедших несчастий пронеслось в моей голове. Одно хуже другого.
Это ужасно…
— Лизок, ну ты как? — Лёша склоняется надо мной, заглядывая в глаза. — Успокаивайся. Всё же хорошо.
Ага! Легко ему сейчас говорить. Он же политик. Держит лицо. Разговаривает ровно. Будто я не видела, как его самого трясло. Просто он, в отличие от меня, умеет брать себя в руки гораздо быстрее.
— Испугалась до чёртиков. — честно произношу я. — Я уже не знаю, чего ожидать… Это была плохая идея, оставлять дочь, ехать сюда…
— Прекрати, Лиз. — строго выговаривает муж. — Ты не виновата. Нашей дочери семь. Она не младенец. Ну, пересмотрела мультики. Да, заставила понервничать. Но ведь не она же? Инга твоя. Кто спит, когда маленький ребёнок в доме? Не загоняйся, рано или поздно ты должна будешь дать ей свободу. Ночёвки с подружками. Не твоими, Лизок. С её. Школа, институт. Отдых…
— Лёш, ну не тогда же, когда с нами чёрт-те что происходит? Видео это, авария… Ты уж из меня совсем мать-наседку не делай!
— Не подумал. Прости… — обхватив мои колени руками, Лёша садится на корточки и рвано выдыхает: — У меня у самого планка упала. Не знаю, что было бы, если бы Тимур не предложил позвонить дочери, а не в мессенджерах написывать.
— Я тоже не подумала… Испугалась очень. Да и телефон… Дома. Прости. Такую панику подняла.