Поразительно, но я всё ещё его помню — начало.
Гудки, оказывается, такие скучные, такие унылые и… какие-то ещё.
Уснула! Чёрт бы меня побрал! Уснула!
Вскакиваю с кровати, роняя на пол сумку. Тянусь за ней, чувствуя, как ноги отзываются тупой болью.
Ругаюсь, не сдерживая себя в выражениях, и роняю следом телефон.
— Плохое утро! Плохое! — выругавшись, я принимаюсь за сбор своих вещей.
Первым делом отправляю в сумку то, что успело из неё вывалиться. Позднее — проверяю телефон.
— Скотина или не скотина? — бурчу себе под нос, не обнаружив от Лёши звонка или сообщения.
Решаю принять душ и выпить чашечку кофе, прежде чем делать выводы о своём благоверном.
Душ на самом деле помогает. Я чувствую себя гораздо лучше и не ощущаю больше голову неподъёмной.
По пути в кухню проверяю спящую дочь, здороваюсь с горничной и заглядываю в кабинет Лёши.
Неловко интересоваться у работников, видели ли они моего мужа, но я и не спешу это делать.
Вооружившись телефоном и чашкой свежесваренного кофе, я, в конце концов, задаю вопрос Татьяне Владимировне:
— Алексея не было?
Чувствую, как краснеют щёки.
Хороша жена, не знает, где её муж по утрам, и вообще, ночевал ли он дома.
— Не видела. Со вчерашнего утра и не видела. — тепло отвечает женщина, придвинув к моему месту за столом вафельницу с печеньем.
Благодарю за заботу и, подхватив чашку кофе, иду в гостиную. Здесь тихо и уединённо. Не то что я рассчитываю выяснять с Лёшей отношения по телефону… просто мне неловко при посторонних вести личные беседы.
Гудок сменяется одним, вторым, третьим. Мне начинает это надоедать.
Сегодня эти чёртовы выборы! Я сама вчера утром настояла на том, что появлюсь на предвыборном участке вместе с ним, в очередной раз изображая семью. А он…
Может, поэтому Лёша вчера благосклонно почти отверг мою часть уговора? Знал, что проведёт ночь не дома…
Остервенело трясу головой, сбрасывая второй звонок.
Надоело.
Как бы это ни было нелепо, а я вновь себя чувствую пустым местом. Чувствую себя униженной и никчёмной.
В груди неприятно клокочет злость. Хочется звонить и звонить, до посинения, а дозвонившись, сыпать таким матом, которого муж от меня ещё не слышал.
Держусь изо всех сил, попивая кофе и вертя в руках телефон.
Я же не ревную? У меня нет для этого оснований. Я не верю ни в какие Лёшины чувства по отношению ко мне. Не потому, что их никогда не было или не могло быть, а потому что фундаментом для них послужил видос с тройничком, в котором я принимала самое что ни есть активное участие. Такие чувства априори не могут быть здоровыми и настоящими.
Вот! Вот, я же всё сама прекрасно понимаю. Почему нервничаю тогда и злюсь?
Кофе кончается, как и моё терпение.
В очередной раз разблокирую телефон и щёлкаю на журнал звонков.
«Тимур. Начбез.»
Звоню, постукивая ни в чём не повинной чашкой по маленькому столику, и невольно считаю гудки.
Третий, четвёртый, пятый…
Мне кажется, или звук где-то рядом напоминает звонок телефона?
— Елизавета Павловна, доброе утро. — окликает голос позади меня.
Оборачиваюсь, не убирая телефон от уха, и вижу Тимура.
Мужчина машет мне телефоном, на экране которого горит весьма оскорбительный контакт: «Объект 2».
Шумно сглатываю, щуря глаза:
— Объект 1 — Алексей? — выгибаю бровь.
— Разумеется. — ухмыляется мужчина восточных кровей. — Кстати, он готов? Я уже подготовил сопровождение. Ждут отмашку.
Я не успеваю упрекнуть своего бывшего телохранителя. Сбивает с толку его вопрос.
— А он должен был готовиться… дома? — в голос пробираются истеричные нотки.
— Что значит, должен был?
Лицо Тимура идёт красными пятнами. Он убирает телефон в карман, резко разворачиваясь на пятках, и бросается в коридор.
Где-то в глубине души я смеюсь, не понимая, зачем ему ставить мои слова под сомнение. Но ещё слышу меланхоличный голосок в голове, шепчущий: «А вдруг он его найдёт?».
Теряюсь, проигрывая в голове наш диалог с Тимуром снова и снова.
С чего он вообще взял, что Лёша дома? Почему решил, что он должен быть здесь?
Не придумываю ничего лучше, чем в очередной раз набрать мужа.
Перед глазами застывают не самые удачные перспективы из всех возможных. Я вновь себя чувствую любящей женой, у которой благоверный задерживается на работе или снова не идёт домой ночевать. Но я ведь уже это всё проходила. Все эти «вдруг с ним что-то случилось» на самом деле «с Лёшей вдруг кто-то случился».
Отгоняю от себя панику и отправляюсь на поиски на этот раз Тимура, не прекращая попыток дозвониться Лёше.
— Телефон включён. — констатирую я, перехватив начальника безопасности на лестнице. — Не понимаю, почему ты не в курсе, где он.
— Я его лично вчера привёз домой! — рычит Тимур. — Сегодня не самый простой и лёгкий день. Ему требовался отдых.
Объяснение звучало так себе.
Привёз — ещё не значит, что Лёша здесь остался, о чём, впрочем, свидетельствует его отсутствие.
— Если бы случилось что-то плохое, телефон был бы отключён, да? — с сомнением спрашиваю я, повиснув на руке Тимура.
Куда бы он ни шёл, а я иду вместе с ним.
— Я во всём разберусь. Предоставьте это мне.
В бесполезных попытках отделаться от меня, мужчина дёргает рукой.
— Тимурик, это не всё! — в отчаянии восклицаю я. Силы неравные. Вот-вот меня отцепят и я останусь не у дел. — Вчера следователь приходил. В общем, следствие разобралось с аварией. Есть подозреваемый. Может, это как-то связано?
Мужчине стоит отдать должное, он не орёт, хотя я впервые чувствую, что на меня кричат шёпотом.
— Я со всем разберусь. Будьте дома. — тихим голосом произносит он, вперив уничтожающий взгляд на свою руку, на которой я повисла.
Мне ничего не остаётся. Я понимаю, что буду только мешаться под ногами и доставлять неудобства. Как бы мне ни хотелось держать руку на пульсе, а пользы я Тимуру не принесу.
— Ты только звони, хорошо? — шепчу, отпустив его.
— Появятся новости, сразу сообщу. — рапортует он, стремительно бросаясь к дверям.
— И без новостей звони! — кричу ему в спину, закусив губу.
Я верю Тимуру. Он давно у Лёши работает. Но… ещё я понимаю, что лучше уж я буду конченой истеричкой, чем проигнорирую возможную помощь в поисках мужа.
Возвращаюсь в гостиную, подхватываю пустую чашку и несусь в кухню.
Я не знаю, что думать. Не хочу думать, что с отцом моей дочери что-то могло случиться. И уж тем более не хочу думать, что к этому причастен Стас, а значит, и я.
Слишком рано для каких-либо выводов.
Если он всю ночь с кем-то кувыркался и сейчас просто дрыхнет… Я его придушу! Собственными руками придушу! Но не насмерть. Я готова Кристину оставить без отца, но не без матери.
Сколько дают за убийство мужа в состоянии аффекта?
А если не найдётся?
А если не найдётся сегодня, то всё… Следствие и Тимур, конечно, могут прорабатывать десятки версий, но я прекрасно знаю Лёшу. Он на свою карьеру и предвыборную кампанию не только нашу семью положил — он всего себя посвятил этому. Только смерть может помешать ему не появиться в день выборов на публике, не выступить с речью, не принять лживые поздравления с близящейся победой…
Этот день был так важен для него. Для нас.
Я ждала его назначения, будто оно может исправить Лёшу. Словно он с лёгкостью отпустит нас с Кристиной, не став вставлять мне палки в колёса и не издеваясь. Безусловно, уговор был. Но верила ли в него на самом деле?
Глава 26
Не знаю, зачем поехала в отель, где накануне, в ресторане, застала своего мужа с его очередной. Думала, место встречи что-то значило, имело какое значение и играло какую-то роль.
…но Лёша не заселятся и не снимал номер.
Впрочем, мой муж с годами стал лучше скрываться. Не исключаю, что номер может быть снят на чужое имя. Собственно, именно поэтому я плетусь в бар, откуда отлично просматривается холл.