— Ч-что? — от неожиданности теряю весь запал и начинаю заикаться.
Мне же не послышалось? Он сказал, что весь крах моей жизни, всё моё безумие, мне во благо? Чтоб я перестала спать с Олегом и Стасом? Поборола свою секс-зависимость?
— Опережая твои истеричные вопли, хочу тебе напомнить, ты как кошка ко мне ластилась, после моего похищения. — усмехается он.
Я? Ластилась? Как кошка?
— Просто признай уже, что ты меня любишь и поехали домой. — продолжает удивлять. — Мы семья, Лиза. Мы любим друг друга. И я тебе это доказал.
Оборачиваюсь. Рассматриваю кафе на наличие охраны мужа и замечаю всего двоих. Они слишком далеко, чтобы успеть к своему боссу, вздумай я сейчас всадить ему в глаз бамбуковую палочку.
— Какую зависимость, Лёша? Серьёзно, ты меня лечил от тройничка? Тебе Сафина не сказала, что это иначе диагностируется? Я чувствовала себя желанной, красивой… охеренной я себя чувствовала, Лёша, рядом с ними. Просто вот как-то так. Натыкаясь на твою стену льда, я горела в пламени страсти в другом месте и с другими мужчинами. С чего ты взял, что не заботься обо мне так ты, не считайся с моим удовольствием и потребностями, я бы оказалась в кровати с двумя мужиками? Нет, ты не виноват. — закатываю глаза, перекладывая из руки в руку бамбуковые палочки. — Ты никогда и ни в чём не виноват. О каком ты там похищении говоришь? О выдуманном? Значит, за воображаемых друзей Сафина берётся так же, как за воображаемые похищения? Кто к тебе ластился? Я думала, я с ума сойду! У меня ум заходил за разум. Я себя чувствовала шизофреничкой, оказавшись в реальности, которую ты для меня создал. Я шарахалась каждого твоего прикосновения! Я виноватой себя чувствовала. Не любила, а жалела! Ты и раньше это делал… — шумно сглатываю.
Делаю глоток чая, позволяя мужу вставить хоть слово.
— Что именно? — устало выдыхает он.
— Подменял понятия. Значит, от моих любовников меня нужно лечить, потому что ты считаешь это ненормальным. А тебя лечить не надо? Ты вообще в курсе, какой век на дворе? Будь это физиологией, с этим прекрасно бы справился вибратор. Ты всё понимаешь. Всё осознаёшь, но стоит тебе открыть рот, как льются обвинения и оскорбления. И да, — улыбаюсь, понимая, что говорю чистую правду, — Я этому очень рада. Потому что это ты. В этом весь ты. Не знаю, сколько бы я выдержала, продолжай жить с тобой бок о бок в построенном тобой мирке.
— Я слышу одни оправдания. Ты пытаешься переложить свою вину на меня, но я не толкал тебя в кровать к двум мужикам, Лизок. Когда-то перед тобой стоял выбор и ты его сделала — выбрала этот путь. Заканчивай балаган. Чего ты хочешь? Извинений? Извини.
Такого стыда я не испытывала даже вчера, когда позвонила отцу Снежаны.
Это всё? Я просто виновата во всём, а он белый и пушистый, но так и быть скажет «извини»?
— Я не извинений хочу, а развода. — отвожу взгляд. В груди сердце заходится в бешеном ритме. — Ты меня чуть не убил. Я могла умереть в той аварии.
— А ты думала, я прошу прощения за что-то другое? — тихо интересуется Лёша. — Я не просил её устраивать. Лишь попросил тебя напугать. Авария была лишь одним из многих способов. Ты хороший водитель. Я проверял. Ни штрафов, ни аварий, всегда пристёгнута. Если ты не помнишь, то я тоже был в твоей машине. Я бы, как минимум, туда не сел, если бы знал, что твой любовничек уже всё подготовил.
Смотрю в окно немигающим взглядом и пытаюсь успокоить беспокойное сердце. Вот она, правда — я же именно её хотела.
— Стас?
— Второй оказался не таким сговорчивым. — слышу усмешку в голосе мужа и оборачиваюсь.
Лёша улыбается, будто нет никакой высшей силы, способной убить это чудовище, в которое он превратился.
— Это не Стас, а ты что-то сделал с мотоциклом Олега. — шепчу я, копируя усмешку, застывшую на губах мужа.
— Я? Как ты могла обо мне такое подумать? — впервые он врёт напоказ. Специально возмущённо тянет гласные, специально меняет тембр голоса.
— Ты и те, кому ты заплатил за это, для меня одно и то же. — морщусь.
— Я понял, прежняя Лиза вернулась. Это надолго. Давай поговорим дома. — он медленно выходит из-за стола, подав знак охране.
Около нас оказываются те двое с другого конца заведения, а я отчаянно трясу головой.
— Ни я, ни моя дочь никуда не поедет. У меня уже целый архив компромата на тебя и твоего Азарова. Если я не вернусь домой через час, на пульт охраны поступит сигнал тревоги, а немногим позже этого кое-какая информация из облака попадёт в сеть и разойдётся вирусными видео и файлами. На этот раз я намерена играть честно и по закону. Я не вправе лишать тебя общения с дочерью, но я пока ещё вправе решать, где ей жить и с кем. Ты это право можешь попытаться оспорить.
— Ты блефуешь. — цедит некогда мной любимый человек. — Вставай и поехали!
— И про то, как вы потопили конкурента на Азаровских выборах много лет назад, и про детский дом на улице Набережная, и про то, что ты провернул со мной… — перечисляю, глядя снизу вверх в прищуренные глаза супруга. — Всего так сразу и не упомнить…
Глава 35
— Сука. — шипит он, сжимая моё горло под тонким шарфом.
Я не двигаюсь. Не дышу и не сопротивляюсь.
Мне всегда было интересно, а присуща ли охране человечность? Вот придушит меня сейчас муж, а им, что, всё равно? Ничего там внутри не дёргается, не ёкает? Ну такое, что-то мужское… из области фантастики?
— Ты понимаешь, что Азаров нас просто всех положит, дрянь ты такая?! — Лёша орёт, нависая надо мной разъярённым зверем. — Думаешь, он потонет, но оставит нас в покое? Думаешь, не подписала нам смертный приговор?
Хватка становится жёстче.
Хриплю из последних сил:
— Так выбери жизнь…
Позади раздаётся щелчок. Чьи-то далёкие шаги замирают.
— Постой здесь, солнышко. — слышу чей-то голос, не понимая, принадлежит ли он Тимуру. — Эй вы! — уверенный окрик приводит в чувство.
Я сбрасываю с себя наваждение и, дёрнувшись в сторону, оказываюсь на свободе. Шея горит, горло першит, лёгкие обжигают, будто я вдыхаю пар над кипящей кастрюлей, а не кислород.
— Закрыто на спецобслуживание! — выплёвывает Лёша, пока я пытаюсь сфокусировать подводящее меня зрение и надышаться. — Убрать его.
Вздрагиваю. Кого убрать? Где?
Оборачиваюсь так резко, что голова идёт кругом, а кафе несколько раз переворачивается.
Мужской силуэт мной неузнаваем, но вот девочка, что неуверенно топчется на коврике у дверей, мне кажется знакомой.
— Снежка! — визг дочери до невозможного громкий. Он режет по ушам и монотонно застывает там, размноженным эхом.
— Не трогай… — рычу я, более-менее опомнившись. — Не смей! Это лучшая подруга твоей дочери!
Кристинка буквально падает на меня, шепча мне «Спасибо, мамочка». Я обнимаю свою дочь, желая удержать её в своих объятиях как можно дольше, но она рвётся к подруге, а я не могу её удержать. Мне просто недостаёт сил.
— Сам Богданов. — пренебрежительно отзывается мужчина.
Я нахожу силы развернуться и взглянуть на того, кто стал невольным свидетелем наших семейных разборок.
Высокий брюнет смотрит на громил моего мужа без тени страха. Мне даже кажется, что в его взгляде присутствует некое пренебрежение и раздражение.
— Слушай, не знаю, кто ты там, — поправив воротник рубашки, Лёша делает шаг в его сторону, закрывая мне весь обзор, — Но ты хорошо живёшь. Небедно. У тебя дорогая обувь. Дорогие часы. Маленькая дочь. Хочешь и дальше так жить, забудешь о том, что видел.
Холодею.
Это я уже себе напридумывала, или Лёша только что угрожал отцу расправой над его дочерью?
— Обязательно. Вот ты уйдёшь, и я сразу обо всём забуду.
Не знаю почему, но мне кажется, что этот мужчина очень странно говорит. Будто со знанием дела. Будто знает, что перед ним не просто мэр находится, а зная, кто он есть на самом деле.