Осторожно положив нож на стол, она встала и вернулась к телефону в комнату. Она снова зашла на страницу бывшего мужа, красочно написала, что он мудак. Сразу полегчало. И потом она ещё час измывалась, комментируя самые откровенные фотографии парочки, с пожеланиями чистой взаимной любви и бесконечных сексуальных подвигов. Возможно, она была не права, кто знает, но ей становилось всё легче и легче. И с каждым новым вдохновенным постом её отпускало.
Впереди замаячила свобода.
Роман больше не в опасности, да и вообще ей теперь глубоко фиолетово убьют ли её бывшего мужа или оставят в живых. Самое главное, руки у неё теперь развязаны.
Она не рабыня!!!
На фоне сильного потрясения она, на удивление, испытывала глубокое чувство эйфории, не было больше вины перед Романом. Она свободна!!!
Мозг лихорадочно заработал. Уйти в открытую она не может.
Собрав в квартире все банковский карты и пин-коды к ним. Прихватив всё необходимое, свои документы, и оставив телефон на столе рядом с ножом Полина ушла, громко хлопнув дверью.
С трёх карт она успела снять достаточно денег, чтобы успешно скрываться от Макара в течение года. Остальное он немедленно заблокировал. У неё ещё при себе оставались его подарки. Дорогие, эксклюзивные, которые, в случае чего, можно было бы продать.
Перекрасив волосы в недорогой парикмахерской, и одевшись в неприметную дешёвую одежду и, нацепив уродующие её очки с обычными линзами, она превратилась в заморенную тридцатипятилетнюю непривлекательную женщину, давно находящуюся замужем и имеющую пятерых детей. Полина принялась выбираться из города на попутках. И у неё получилось!
Находясь от Макара в двух тысячах километров, она всё-таки позвонила матери с чужого телефона и сообщила, что с ней всё в порядке, и чтобы её не искали. И потом снова смена имиджа и превращение в пацанку в тёмных очках. И снова в путь.
Путешествие заживляло внутренние раны, оставались лишь только рубцы на её душе, рубцы из воспоминаний. Она знакомилась с людьми, она была разной, Машей, Аленой, Александрой, Надеждой, Верой, Любовью. Так здорово надевать чужую личину и быть не собой. Быть другой — счастливой.
С юга она двинулась на север. За всё время она ни разу не пользовалась своими документами. Она знакомилась с замечательными людьми, они помогали бескорыстно, подвозили, подсказывали, разрешали переночевать. Полине сказочно везло!
Да, она была по-настоящему счастлива. Возможно, впервые с того момента, как перестала быть ребёнком.
Она смогла убежать не только от Макара. Она сбежала от самой себя.
Полина собиралась осесть на севере, где-нибудь в глубинке, где тихо и спокойно и никаких олигархов с их причудами, а ещё лучше, вообще, никаких мужчин. Одиночество во всей его красе! Свобода! Безмятежная жизнь!
В одном из городов, она, как обычно, нашла по объявлению квартиру посуточно. Шла третья неделя её путешествия, на улице осень играла красками.
Она вымылась и оделась. Хотелось погулять немного по городу. Прикидывая, как лучше уложить испорченные несколькими перекрашиваниями ярко-красные волосы, она строила рожицы зеркалу. На лице был яркий макияж. Не узнать. Легко и спокойно, как в далёком детстве.
Все кошмары позади!
В дверь постучали.
— Откройте! — раздался женский голос за дверью. — Вы нас топите!
— Топлю?! — изумилась Полина своему отражению и, забыв про осторожность, открыла дверь.
В квартиру ворвались мужчины в камуфляже, её скрутили, одели наручники, волоком перетащили на кухню и закинули на стул.
Полицейские обыскали квартиру, в её сумке нашли дорогие подарки от Макара, пачки денег и пакет с наркотиками.
Полина ничего не понимала. Какие ещё наркотики? У неё был шок от происходящего. Её допрашивали несколько часов, заставляя подписать признательные показания.
Смешные… Она жила с Макаром, их способы давления её не пугают, её страшило другое. Теперь он знает, где она. Её обвинили в краже драгоценностей, а заявление о краже написал он сам.
Потом была камера… Снова допрос… Опять камера… Допрос… Камера… Допрос… Она ни в чём не сознавалась. Наркотики она видела впервые, драгоценности — это подарок, деньги — накопленные средства на путешествие.
За два дня она поняла, что ей грозит огромный срок. Из тюрьмы она выйдет уже на пенсии.
Прощай тайга и спокойная жизнь…
И она не плакала. Она не плакала, хотя сердце кровоточит, но она не плакала. Она разучилась плакать. Полина попыталась выдавить из себя слезу… Хотя бы одну… Хотя бы потому, что так надо… Другие плачут, другие боятся… А она не может… И ей не страшно… Она стала равнодушна к происходящему.
Она лишилась свободы, она подарит свою единственную жизнь тюрьме. И её это не трогало.
Её опять зовут на допрос. У следователя похоже шило в одном месте, так не терпится вырвать признательные показания.
«Хрен им всем, не подпишу!» — зло думала Полина.
Её встретил Макар. Он сидел, откинувшись на спинку стула, в своем безупречном костюме, на абсолютно пустом столе лежали только две папки.
— Садись! — холодно приказал Макар.
Полина молча села, конвоир ушёл. Полина нахально посмотрела на Макара. «Попробуй достань меня из камеры предварительного следствия!» — хохотала мысленно Полина. Ядом разливается в крови желание мстить.
— А теперь, слушай меня, животное! — хлестанул её словами Макар. — Ты, тупая скотина, скажи спасибо, что не убил, как последнюю шваль! Я могу упечь тебя за решётку до конца твоих дней! Но у меня к тебе предложение. На столе две папки. В одной — экспертиза о том, что порошок в твоей сумке — чистый героин. В другой — стиральный порошок. Если ты согласишься жить со мной и дальше, то папка со стиральным порошок станет основной в деле и тебя выпустят. Если не согласишься, то лет двадцать я тебе точно обеспечу. И не забывай, кем работает твой отец! Во что ты превратишь его жизнь, попав за решётку. Он в преддверии пенсии потеряет работу. Хочешь ли ты этого?
Отец! Как она могла забыть! Отец лишится должности, он лишится работы, на которой работает уже больше двадцати пяти лет! Он потеряет часть своей жизни. Полина забыла, как дышать. Пол плывет, она вцепилась в стул, как утопленник в круг спасения.
— Да, я буду жить с тобой, — она не узнает своего голоса.
— Ты не просто будешь жить со мной. Ты будешь моей самой лучшей сучкой, не так ли? — добивает он её.
— Да, — тихо шепчет Полина. — Я буду твоей сучкой.
Слёз нет, источник иссяк, в душе пустыня. Все выгорело… Дотла…