Переключусь и забуду про этого громилу, как о страшном сне…
И его прикосновения… Его губы…
Все забуду!
И, стоит нам только тронуться с места, как со стороны клуба раздается такой оглушительный грохот, будто случилось землетрясение и завалился весь клуб!
И что-то мне подсказывает, что я знаю, чьих кулаков это дело…
Тем более, что дикий рев, который оглушает всю округу, не оставляет сомнений, из чьего горла он мог вырваться…
Такой только один.
Жуткий.
Страшный.
Запредельный!
10 Глава 10
Смерч
Откидываюсь на подушки, высыпая себе на лицо кубики льда из ее стакана.
Внутри кровь просто кипит.
Заставляю себя охладиться с глухим рычанием.
Но не выходит.
Ни хрена не отпускает.
Малышка так завела меня, что поджилки дрожат.
Хочу ее. До одури. До дикости какой-то.
Сам поражаюсь, как еще что-то слушал. Что-то говорил.
Как не разорвал ее, ворвавшись в нежное тело прямо у стенки.
Блядь.
Какой у нее вкус.
Одуренный.
Сносящий крышу.
В жизни таких не пробовал.
Сладкая.
Все нутро переворачивать заставила.
Одними своими глазищами.
Огромными.
Зелеными, как изумруды. Кажется, прямо посреди зала два огня безумных засверкали, когда на ринг вышел.
Как два всполоха.
И тут же дернуло.
Охренел, когда повернулся к ней.
Завис. Залип.
Ведьмачьи глаза. Чистая ведьма.
Но все остальное ни хрена не хуже.
Взгляд тут же метнулся ниже.
На пышную грудь. Что разве что из платья не вылетала. Кажется, даже рассмотреть можно было удары сердца. Так грудь дергалась. Сладко. Рвано. Прямо в руку и просилась. И размер мой. Прямо под мою ладонь.
Охренеть.
Кулаки сами сжались.
На бой стало вдруг наплевать.
Пеленой глаза накрыло.
Какого хера эта грудь у всех на обозрении? Любой пялится может. Все эти больные извращенцы, которые дрочить потом месяцами будут, прикидывая, какая эта грудь на вес.
Ни хрена. Моя.
И глаза эти. И грудь. И губы.
Пышные. Отсюда, с ринга, вижу, какие упругие. Дурманящие.
Словно издевается.
Потягивает пойло из бокала.
Облизывает стекло.
Капельки с губ язычком утирает.
А меня рвет.
Распорядитель что-то визжать пытается.
А я лишь думаю, как бы устоять здесь.
Не ломануться прямо в зал. Не схватить эту прелесть за узкую талию. Она же наверняка у нее тонкая, как тростинка. И попа пышная.
Не вонзиться в эти губы.
Сначала ртом. Чтобы распробовать. Ощутить на вкус.
Прошибет. Уже тогда знал, что прошибет меня насквозь этим вкусом. Только не думал, что он такой. Еще круче, чем представлял. Как лошадиная доза наркоты. Мозги отшибает. Уносит напрочь. Лупит на нервам. Заставляет звереть.
Сказал бы, что адреналин. От боя.
Сколько лет я на ринг не выходил?
Только с братьями тренировался.
Среди зрителей это другое. Да еще и с тем, кого так хотелось победить. Не то.
Но ни хера.
Бой с Ромкой стал неинтересен.
Ни хрена стало неинтересно.
Кроме того, чтобы вонзиться членом в этот пухлый ротик.
Толкаться. Брать снова и снова. Чувствовать, как упруго обхватывает головку, а после ствол. Натягивать до бесконечности.
Он уже дернулся. Вся кровь из мозга в член перетекла.
И Ромка… Ромка стал просто препятствием. Между этими губами и мной. Препятствием, которое нужно убрать. Порвать все на пути к ней был готов.
– Моя, – сразу говорю ей. Чтобы понимала.
Чувствую, все разобрала.
На расстоянии чую, как горит. Так, что не замечает. Сколько бокалов внутрь опрокинула.
Моя.
Сам будто в огонь шаг сделал.
Кровь закипела.
А она снова губы свои облизывает.
Глаз не отводит.
Ласкает стакан вместо того, что положено. Утерпеть не может?
Я тоже детка. Не могу.
Член колом встал. Прямо на ринге. Пиздец.
И, правду говоря, хер бы я Градова положил.
Но каждая секунда промедления вела к тому, что я просто насру на эту драку.
На толпу и зрителей мне в принципе насрать.
Только херово как-то это бы выглядело. Сам его на бой позвал. И сам же съехал бы. Во время драки не уходят. Не утаскивают девчонок.