Это отдельный вид кайфа — стоять после тренировки под тугими струями, позволяя им смывать с себя усталость. Потом иду в сауну, сижу там минут десять, пока волосы не сворачиваются завитками, а кожа не начинает пылать, и снова возвращаюсь в душевые.
И теперь я там не одна…
В самой дальней кабинке льется вода. Я не обращаю на это внимания, встаю под душ, включаю то горячую, то холодную воду. Жмурюсь, когда попадает в глаза.
А когда открываю их, то вижу перед собой Марину.
Сердце снова ёкает, со всей дури врезается в ребра, а потом проваливается ниже пупка. Я голая, а она стоит передо мной, уже прикрывшись полотенцем. И смотрит уверенно, нагло, прямо в глаза.
— Что? — голос позорно сипит. Приходится кашлянуть, чтобы прочистить его, прежде чем говорить дальше, — Чего надо?
Она медлит с ответом, зато оценивающе рассматривает, вызывая стойкое желание прикрыться. Но вместо этого я расправляю плечи.
— Я хочу твоего мужа, — наконец, произносит стерва, — насовсем.
От такой откровенной наглости я теряюсь. Даже сказать ничего не могу, потому что вся эта дурацкая ситуация за гранью моего понимания.
— Он мне нравится, — уверенно продолжает она, растягивая губы в хищной улыбке, — я чувствую, что это мой человек.
Ни хрена подобного! Это мой человек!
— Вообще-то он женат, — поднимаю руку, демонстрируя обручальное кольцо на безымянном, — На мне!
Она лишь слегка морщит свой красивый нос.
— Ну что ж…Бывает…Не стена, подвинешься.
—Твои дешевые подкаты смешны. Можешь не стараться. — цежу сквозь зубы, — он любит меня.
— А это мы еще посмотрим…— кокетливо ведет плечиком и уходит.
А я стою под душем и не замечаю, что вода давно стала ледяной.
Мне стоит огромных трудов дождаться вечера, когда Леша придет домой. Он приносит букет любимых белых лилий, и у меня приятно теплеет внутри, но тревога быстро сжирает хорошие ощущения.
— Кирюш? — зовет меня муж, когда стеклянным взглядом упираюсь в крупные, сочные бутоны.
— Прости. Задумалась. Мой руки и приходи на кухню.
Пока он переодевается в домашнее и возится в ванной, я ставлю букет на окно, в красивую вазу. Ласково провожу по лепесткам.
Все будет хорошо…
— Ну давай рассказывай, — вздыхает Леша, когда после ужина мы переходим к чаю, — я же вижу, что тебя распирает.
Он слишком хорошо меня знает.
А я? Знаю ли я своего мужа достаточно хорошо, чтобы перестать рассматривать сегодняшние события, как катастрофу?
— Это относительно Марины…
— Пфф, — он поднимает взгляд к потолку, — опять начинается… Я ведь уже сказал. Она просто ходит заниматься, иногда перекидываемся с ней парой слов и все. Просто разговор, ничего криминального.
Ее ладонь у него на груди — это преступление.
— Уверен?
— Более чем, Кир. Так что завязывай.
— Не могу, Леш.
— То есть ты весь день фантазировала на эту тему? В итоге сама придумала, сама обиделась. Так?
— Нет, — задумчиво кручу перед собой кружку, — я разговаривала с ней.
Он тут же вскидывает на меня удивленный взгляд. Настолько быстро, что у меня ёкает под ребрами.
— И где же состоялся сей знаменательный разговор?
— Ты не поверишь. В душе.
— Она же ушла…
— Она не ушла, — качаю головой и поднимаюсь из-за стола. Мне почему-то трудно усидеть на месте. Я вся дрожу.
Отхожу к окну и, уперевшись ладонями в подоконник, рассматриваю букет. Тонкий запах лилий приятно обволакивает, но справиться с моим волнение не в силах.
— И о чем же вы говорили? — уже совсем другим тоном спрашивает Леша. Его голос напряжен. Меня это нервирует еще больше.
— Она сказала, что ты ей нравишься, — спокойно, не оборачиваясь, — что ты – «ее человек», и она хочет тебя увести.
За спиной муж громко давится чаем и кашляет.
— Я что теленок безмозглый? Или пес цепной, чтобы меня уводить? — наконец, хрипит, с трудом переводя дыхание.
— Это ты мне скажи.
Разворачиваюсь к нему лицом и, сложив руки на груди, рассматриваю, будто впервые вижу.
— Капец какой-то, — поднимается на ноги и начинает ходить по кухне из стороны в сторону, как зверь в клетке.
На скулах играют желваки, ладони сжаты в кулаки, движения порывистые. Он злится. Но я четко знаю, что не на меня.
— Может, ты что-то не так поняла?
В ответ на такое абсурдное предположение я лишь вскидываю брови. Он морщится, сообразив, что ляпнул глупость.
— Твою мать…Кир…я не знаю, что сказать, — разводит руками, — что там ей в голову взбрело не представляю. Но это полная лажа.