— Пфф, — зарывается ладонью в волосы, тяжко выдыхает, поднимая взгляд к потолку, и качает головой, — ты меня не слышишь.
— Слышу, Леш. Еще как слышу. Только не могу взять в толк, с чего ты записал меня в наивные дуры, которым можно лапшу на уши вешать.
— Я не вешал!
— Ты! Мне! Соврал! — я киплю, — вместо того, чтобы сразу раскрыть все карты, ты, глядя мне в глаза, врал о том, что вы просто иногда пересекаетесь в зале! И при этом еще что-то смел говорить о том, что между нами не должно быть недомолвок!
Он краснеет. Понимает, что налажал по полной и заливается пятнистым румянцем.
— Все, Кир. Закрываем этот бессмысленный разговор…
— Непременно, — киваю, — Ты мне только скажи, если бы я сейчас не пришла, то так бы и не узнала про то, что Марина рядом. Так ведь?
Он с досадой морщится.
— Так? — рявкаю.
— Да. Я не сбирался тебе об этом говорить. Не хотел тебя расстраивать, — он примирительно разводит руками.
— Отлично. Просто, мать твою, распрекрасно.
— Кир, ну что ты от меня хочешь? Чтобы я уволил ее?
— Да! Именно этого я и хочу. Чтобы Маришка твоя вылетела отсюда, как пробка из бутылки и больше не отсвечивала.
— Не моя…
Сердито отмахиваюсь. Внутри — выжженная пустыня. Каждый вдох причиняет дикое мучение. Я не могу поверить, в то, что была такой наивной дурой, и в то, что человек, которому я безгранично доверяла, мне соврал.
— Кир, да пойми ты, все что зависело от меня — я сделал. Убрал общение в зале. Нет его больше. Все! Нет! Здесь же от меня не зависит ни-че-го! Она не моя сотрудница. Мне не подчиняется. Я не могу ее выгнать, не могу ей приказать уволиться.
— Так попроси Михалыча. Он не откажет.
— У него нет помощницы. Он долго искал на это место подходящего сотрудника, и Марина его устраивает. Он не станет увольнять человека только потому, что ты словила приступ ревность.
— Значит, это так теперь называется, — горько хмыкаю, — словить приступ ревности…Ладно, пусть будет приступ.
С этими словами я разворачиваюсь и иду к выходу.
Все с меня хватит. Если я сейчас не уберусь, то у меня напрочь сорвет крышу. И вместо приступа ревности Березин получит приступ дикой ярости, с раскидыванием бумаг, выкидыванием стульев в окно и поджогом кабинета.
— Кира!
Я даже не думаю оборачиваться. Смотреть на него не могу. Лжец! Брехун! Пустомеля! Ни на секунду не верю в то, что не хотел меня расстраивать. Скорее, боялся, что я ему потом мозг вычерпаю маленькой ложкой, берег свой собственный покой.
— Да стой же ты!
Возле двери он оказывается одновременно со мной и упирается в нее ладонью, не позволяя открыть.
— Леш, убери руку, — выдавливаю сквозь зубы.
— Кира, прекрати, — берет меня за плечи и разворачивает к себе лицом. И напоровшись на мой взгляд, досадливо морщится, — прости меня.
Прощать — это то, на что я сейчас категорически не способна. У меня так гремит кровь в висках, что я еле слышу слова мужа.
— Все, Леш. Разговор закрываем, как ты и хотел. Я тебя услышала, принять твою позицию не могу. И не хочу.
— Кир, — со стоном упирается своим лбом в мой, — я правда хотел как лучше. Думал, ничего страшного не будет, если я про эту девку тебе не скажу. Я же видел, как ты переживала после зала.
— Спасибо за заботу, Леш. А теперь, убери пожалуйста руки и не задерживай меня. После новости о том, что любимый муж положил большой болт на наши клятвы не врать друг другу, мне нужно подышать свежим воздухом.
Мне реально нужно на улицу, потому что еще немного и я просто стеку по стеночке на пол. Кажется, меня насухо выжали, лишив жизненных сил. Перед глазами все еще стоит ухмылка этой дряни, когда она выходила после совещания. В ней было столько самодовольства, столько уверенности…
— Прости, — снова повторяет он, — я повел себя как дурак. Не подумал, что это может вот так обернуться.
— Жаль, что не подумал, — это все, что я могу сказать, — отпусти. Мне надо идти.
— Куда? У нас юбилей.
Надо же, вспомнил…
— Я в курсе.
— Я сейчас Зинаиде скажу, что меня сегодня больше не будет и пойдем…
— Прости. В другой раз, — жестко отталкиваю его с дороги, — сегодня нет настроения.
— Кир, да стой же ты…
— Все, Леш. Пока. До вечера.
Я открываю дверь прежде, чем он успевает среагировать, и выхожу в приемную. Его секретарша сидит за компьютером и что-то сосредоточенно набирает. Я так взвинчена, что мне даже плевать, слышала ли она что-то из нашего разговора или нет. Березин пусть парится. Он сам эту кашу заварил, теперь пусть сам и расхлебывает.
— До свидания, Зинаида Степановна, — прохожу мимо нее с уверенной улыбкой, — не забудьте заняться коленом.