— А почему пять? — невольно рассмеялась я, представив, как ушастые бегают вокруг Чистякова.
— Мама любит детей, — махнул он рукой. — Ей внуков подавай.
Кораблев кивнул и тоже стал смеяться, а мне вот было боязно. Как эти идиоты будут выкручиваться, непонятно.
Всю дорогу черт гнал и сыпал шутками, Арсений не отставал. От смеха у меня заболели щеки. Когда подъехали, заметили, что у ворот почему-то толпятся люди, встревоженно переговариваясь.
Паша, бросив машину, помчался выяснять, что случилось.
— Полину Сергеевну только что увезла скорая, — услышала я женщину, которая, кажется, работала у них в доме экономкой.
— Куда!? Почему мне не позвонили?! — закричал Чистяков. — В какую больницу?!
— Ваша мама потеряла сознание внезапно, не успели, — оправдывалась она, диктуя адрес.
8.3
Пока мы ехали до больницы, всю дорогу молилась, чтобы машина ни во что не врезалась. Притормозив во внутреннем дворике, Чистяков ринулся внутрь, забыв захлопнуть дверцу. Арсений пересел за руль и стал искать парковочное место. На душе было муторно и неспокойно.
Мы нашли его в холле реанимационного отделения разговаривающим с врачом.
— Я к маме, — коротко сообщил Паша, лицо его было бледным и напряженным. — Дело дрянь.
— Каков прогноз? — Арсений пытался держаться и подбадривать друга, но у него это плохо получалось. Оба сильно волновались.
— Сказал шансов нет, не транспортабельна, и протянет пару — тройку дней, — последние слова черт произнес дрожащим голосом и сбился, отвернувшись. — Ничего не понимаю, мама ни на что не жаловалась.
Когда мы остались одни, Кораблев обнял меня и тяжело вздохнул.
— У Паши черная полоса началась, землю под автосалон почти потеряли, строительство по срокам точно сорвем и тут еще это. Ты знаешь, я люблю его как брата, и Полина Сергеевна…, - он сглотнул слюну. — Как родная.
— Все будет хорошо, — я поняла, что моргаю, прогоняя слезы из уголков глаз, и в целом не знаю, что сказать.
Чистяков неожиданно быстро вернулся, схватил меня за руку и потянул за собой:
— Мама пришла в себя, зовет нас, — прохрипел он и, не обращая внимания на Арсения, почти побежал со мной в палату интенсивной терапии.
Я не любила больницы, может быть, потому что часто видела на койке отца. Полина Сергеевна на белых простынях выглядела маленьким ангелом, запутавшимся в проводах и трубочках. Даже здесь ее лучистое круглое лицо сияло добром и счастьем. Эта женщина внушала огромное уважение. С трудом открыв глаза, она подняла руку, слабо пошевелив пальцами и подзывая нас.
— Я хочу, чтобы вы расписались, — прошептала иссохшими губами. — Это мое последнее желание, сынок. Хотя бы умру спокойно, — по тонким морщинам на лице заскользили слезы.
— Не говори ерунду! — оборвал ее Паша. — Ты выздоровеешь и все тут. Куда собралась? Рано пока, — он попытался улыбнуться и сжал ее маленькую руку.
— Надя, ты сделаешь то, что я прошу? — перевела она на меня затуманенный взгляд.
Пол ушел у меня из-под ног. Растерянно взглянула на “жениха”, понимая, что наша правда о настоящем положении дел умирающей маме уже не нужна.
— Сделает, — отмахнулся он, спасая от объяснения. — Ты главное, держись, пожалуйста, ладно?
— Козел ты маленький, — выдохнула она с трудом. — Внуков я так и не увижу.
— Увидите, — откуда у меня взялась решимость, не знаю. — Я жду ребенка, и вы просто не имеете права валяться тут и пугать нас. Бороться надо. А кто мне будет помогать с сыном? — развела я руками, даже пол упомянув, хотя сама не знала, кого ношу под сердцем.
Паша с шокированным видом развернулся ко мне, а его мама вдруг заулыбалась так счастливо, как будто ей пообещали выздоровление.
— Значит, умру спокойно, — и закрыла глаза.
— Мама! — воскликнул он, подбегая и падая на ее грудь.
— Сукин ты сын, — оживилась умирающая. — Невеста в положении, а ты тянешь, ну где твоя совесть, а? Кого я родила на свою голову? Завтра же бегом в загс. Свадьбу потом сыграете. Чтобы принес мне бумагу, в гроб положу под подушку.
Спустя пятнадцать минут я выскользнула из палаты, оставив их одних, и побрела искать Кораблева.
Он бегал по коридору как раненый зверь, не зная, что происходит. Увидев меня, схватил за руки.
— Ну что там, черт возьми! Как она?! Мне можно войти?
— В сознании, — успела выговорить я, услышав, как Чистяков зовет друга.
Господи, что я творю, мелькнуло в голове. Какая-то абсолютная каша и ужас. Ведь завтра встречаюсь с мамой Кораблева, чтобы обсудить свадебные приготовления. Как мы из этой ловушки выпутаемся?
Минут через десять они вышли и направились в мою сторону с такими лицами, что мне тут же поплохело. Неужели все?
— Паша останется в больнице, — сообщил Кораблев. — Что касается росписи, это пустая формальность, ты же не против? Распишитесь и сразу подадите заявление на ускоренный развод.
Чистяков молчал. Он вообще как будто в рот воды набрал, говорил так мало, что я его не узнавала. Болезнь матери пришибла его. Выбила из колеи.
— А как быть с нашим заявление? — задала я мучительный вопрос. — Мы же подали его буквально недавно?
— Придется отозвать, — хмуро ответил Арсений. — Я во всем виноват. И могу лишь просить у вас обоих прощения. Не думал, что все так запутается.
Судьба схватила за волосы и окунула в свое мутное нутро, неся куда-то в бурном потоке событий. Я чувствовала, что впереди пропасть, и схлыну в эту бездну без всякой надежды на спасение.
— Вы идите, — выдавил в конце-концов Паша. — Нужно выспаться и отдохнуть, я останусь дежурить в больнице.
— Завтра прикрою тебя, — Кораблев пожал ему руку и вдруг обнял, прижимая к себе, что я опять чуть не расплакалась.
Когда мы доехали до моей квартиры, умоляюще взглянула на северного воина.
— Устала, хочу сегодня выспаться.
— Хорошо, — расстроенно кивнул он, проведя по моему лицу рукой. — Ты как-то изменилась, Надя. Отдалилась от меня.
— Просто устала и запуталась, — отвернувшись от него, сказала я. — Твоя мама приедет завтра с проспектами и обсуждениеми. Как быть?
— Поговорю с ней, отложим пока, — пообещал Кораблев и потянулся поцеловать, но почему-то остановился. — Мне кажется, я тебя чем-то обидел. Всей этой ситуаций с враньем и путаницей. Ты злишься и перестала доверять.
— Я жду ребенка, — сказала тихо, но так, чтобы услышал.
— Почему до сих пор молчала!? — Кораблев прижался ко мне с такой силой, что чуть не сломал ребра. — Люблю тебя, солнце!
— Хотела удостовериться, что не ошиблась, срок слишком маленький, — пояснила я.
— Обожаю тебя, — он поцеловал мои глаза и впился в губы. — Не знал, что все так быстро произойдет. Я про ребенка.
— Со свадьбой нужно поторопиться, — слабо улыбнулась я. — А то придется обнимать бегемотиху.
— Пустяки, — засмеялся Арсений. — Я буду любить тебя в любых объемах.
— Беру с тебя слово, — моя улыбка была вымученной.
Утром мы приехали в больницу и, забрав оттуда помятого и сонного Чистякова, отправились в загс. Уж какими путями они форсировали процедуру, не поняла, но через 3 часа тасканий по каким-то кабинетам и запихиваний взяток разным дамам, Паша усадил меня за стол, где мы заполнили формуляры, заявления, анкету и вылезли из комнаты со свидетельством о браке.
— Деньги творят чудеса, — взъерошил он волосы. — Значит, ждешь ребенка?
— Да, — вздохнула я и испытующе посмотрела на него.
— Быстро Кораблик его заделал, — удивился Паша. — Значит врала с постом?
Я покраснела и опустила глаза.
— Возможно это было “до”, — попыталась оправдаться, но он не поверил и взглянул на свидетельство.
— Какой идиотизм, — покачал головой черт и вдруг засмеялся. — Ты ждешь ребенка от Арсения, а я на тебе женился.
8.4
Ситуация была странной, грустной и запутанной, но я тоже стала смеяться. Когда он улыбался без попытки зацепить, сердце замирало. Никогда еще мужчина не казался мне таким притягательным и завораживающим. Что-то в нем хватало не просто за сердце, а за все внутренности одновременно. Вибрировала каждая клетка.