— Конечно, — его решение обрадовало меня. Подумала, как здорово, что в доме у черта появится рыцарь, который защитит меня саму от импульсивных поступков. Я боялась сама себя. — Мы сегодня туда поедем?
— Видимо, да, — кивнул он, вздыхая. — Я буду рядом.
— Хорошо, — с благодарностью взглянула на него. Не хотела себе признаваться, но молилась, чтобы вся эта глупая путаница с невестой и женой завершилась побыстрее.
Чистяков встретил у ворот, он был невесел и угрюм как никогда, пожал Арсению руку, мне кивнул. Показалось, что очень формально.
— Как она? — обратился с вопросом Кораблев.
— Врачи сказали, вопрос нескольких дней, и в больнице оставаться смысла нет, у нее некроз тонкого кишечника. Ни ест, ни пьет, не могу на смотреть на нее, — Паша сжал кулаки и с отчаянием выругался матом.
До дома мы шли молча, потому что говорить было тяжело. В комнату, где лежала Полина Сергеевна, я заглянула на пять минут. Она задремала, поэтому мы не стали ее будить, тихо вышли, поужинали с Арсением, Паша к нам не присоединился. Он вообще всячески сторонился меня, и это угнетало.
Экономка отвела нас в какую-то дальнюю комнату. В кровать я залезла с тяжелым чувством, и когда принц полез обниматься, отстранилась.
— Нет настроения, прости.
— Понимаю, — я видела, что он расстроился, хотя старается не подавать виду. — Похоже, ты ему нравишься, — выдал вдруг внезапно.
— Кому? — у меня перехватило дыхание от страха.
— Чистякову, — Кораблев закинул руки за голову и уставился в потолок.
— Ты меня обвиняешь в этом? — попыталась прояснить я ситуацию.
— Нет, — его ответ был сухим и коротким. — Давай спать, — и отвернулся от меня.
Я выключила свет, укладываясь на подушку, но в голове бурлило столько мыслей, что сон не шел. Поэтому лежала и думала. Что будет? Что делать? Как быть? Полная задница. Виновата ли я в том, что происходит? Почему-то я винила себя в этом. Идиотка, вот кто я. Надо было сразу запретить им устраивать спектакль для мамы. Ведь Кораблев сам пнул меня сюда.
Не знаю, сколько я ворочалась на кровати, пытаясь отключить голову и уснуть. Не получалось. Поэтому встала, взглянула принца. Он спал как убитый. Поцеловала его в лоб и поплелась гулять по коридорам. Лежать в кровати я больше не могла.
Дом был большим, спустя пятнадцать минут я заплутала, пытаясь определить, где находится наша комната. И еще я хотела есть. За ужином с трудом проглотила суп, аппетита не было, а сейчас голод квакал в желудке. И булькал тоже. Где тут у них кухня, непонятно. Около 20 минут открывала и закрывала разные двери в этом лабиринте, пока не нашла нужный вход. Наконец-то.
Кухня была не просто большой, огромной. В помещении горел свет, отражаясь в ультрамодных стальных поверхностях. Несколько столов-островов усеяны техникой и посудой. Прошаркав внутрь, я стала искать глазами холодильник и оторопело замерла.
Полина Сергеевна, которая три дня умирала у нас на глазах, с самым бодрым видом лопала сосиску, вытаскивая ее из недр холодильника. Вид у нее был при этом адски здоровый.
Увидев меня, она так же замерла и испуганно всхлипнула.
— Спалилась, — сказала как-то нехотя, а потом лучисто улыбнулась. — Сосиску хочешь?
9.1
Мое изумление быстро прошло, и гнев накрыл медным тазом. Значит, она не умирает, а просто притворялась.
— Как же так можно, Полина Сергеевна!? — накинулась я. — Ваш сын чуть с ума не сошел, думая, что вы покидаете нас. Это очень жестоко! Бесчеловечно! Не ожидала от вас подобного сумасбродства! А главное, зачем?! Чего вы добились?!
— Можно, — она была само спокойствие. — Мне 60 лет, я одной ногой уже в могиле, — сказала она, хотя в могилу вообще не собиралась. — А этот паразит таскается за каждой юбкой. Он никогда не успокоится. Даже тебе заделал ребенка, и не хочет, подлец, жениться. Ты знаешь, сколько раз я у него спрашивала, когда вы распишитесь? И ничего! А ты, оказывается беременна, а он — нини! Ты знаешь, сколько денег он тратит на женщин!? — разбушевалась Полина Сергеевна. — Господи, я не знаю, как остановить его, чем ударить, чтобы пришел в себя! И год за годом терпела безобразия, закрывала глаза на то, что он творит, не стесняясь меня! Свою мать! Ведь он водит их сюда! Негодяй! — последнее слово она выдавила почти с ненавистью. — А ты такая хорошая, солнышко мое, я не дам ему вильнуть в кусты, сдохну, но не дам, и пусть помучается, мне совсем его не жалко!
Выговорившись, она сунула половину сосиски в рот и победно заскрипела зубами. Слушая ее, я поняла, что мы попали со своим враньем. Открыла было рот, чтобы как на духу признаться, и снова закрыла. Надо с кем-то посоветоваться, я боялась брать на себя ответственность за "правду". А вдруг после моих откровений у Полины Сергеевны остановится сердце? Господи, как мы выпутаемся? В душе все сжималось от страха и растерянности.
— Насильно женили его, — покачала я головой и прикусила губу. — Если Паша не торопился, значит у него были на это серьезные причины. И я с пониманием отношусь к его решению. В браки принудительно не загоняют. Узнав правду, сын вам спасибо не скажет.
— Переживет, — отмахнулась она, закрыв холодильник. — Я хочу внуков, и чтобы он угомонился, чтобы любил жену и стал вести себя, как и подобает главе компании.
— Вы сами себе противоречите, — сказала я. — Сами говорите, что он не изменится, и сами заставляете его меняться насильно. Штамп в паспорте — фикция.
— У меня есть план, — не согласилась Полина Сергеевна и заговорщицки улыбнулась. — Я буду умирать очень долго, он привыкнет к тому, что дома его ждет жена, к тому же в положении, и возьмется за ум.
— И начнет изменять жене, — подытожила я, улыбнувшись.
— Ему некогда, — засмеялась его мать. — С офиса приезжает уставший и поздно, взвалил на себя сто дел, он трудоголик и работяга. Тащит каких-то девиц с работы или случайных знакомых. Я не знаю, где он их клеит. Где-то, — пожаловалась она. — Всех бы удавила. Но сейчас притих, — радостно улыбнулась мне. — Потому что втрескался в тебя, подлец, и все боялся совершить мужской поступок. Я ему немного помогла. Поумираю недельку, потом признаюсь. Спать пошли, — сказала она, даже не сомневаясь в том, что я ее не выдам.
— Хорошо, — пробормотала я, забыв про еду и про то, что голодна, и поплелась следом.
В длинном коридоре остановилась в нерешительности. Полина Сергеевна взяла меня за руку и куда-то потащила.
— У нас тут столько комнат, но ты привыкнешь, сейчас провожу, — я почти бежала за ней. — Вот, — ткнула она в спальню сына. — Ты запомнила дорогу?
— Кажется, — сглотнув слюну, кивнула я, надеясь, что она уйдет.
— Входи, — с этим словами открыла дверь и затолкала меня внутрь.
В темноте разглядеть помещение не представлялось возможным, поэтому я замерла, чувствуя, как бухает в груди сердце, и развернулась к двери, пытаясь через щель рассмотреть коридор. Ушла или там еще? Как я ни щурилась, ни черта не увидела. Стараясь не шуметь, толкнула дверь, но последняя как назло не открывалась. Вот ведь везение, блин. Навалилась всем телом, но не успела выбраться. Кто-то сзади потянул на себя. В страхе испуганно шарахнулась в сторону и зажмурила глаза, когда в комнате в огромной люстре над головой загорелись все лампочки.
Он стоял так близко, что я побледнела. Молчал, разглядывая меня. Я никак не предполагала, что в трусах и майке буду стоять перед чертом в 3 часа ночи. Если на мне была хоть какая-то одежда, Чистяков, видимо, спал без всего. Не мог же он так быстро раздеться специально для меня? Точно не мог. Я открыла рот и невнятно проскрипела:
— Ошиблась дверью… случайно.
— Как удачно, — его голос бархатной волной запутался в ногах, делая конечности неподвижными. Мое тело остекленело, а глаза уставились на волка, который после осматривания кажется начал обнюхивать свою жертву. Осталось только закрыть глаза и ждать, когда меня слопают.
— Пойду….спать, — выдохнула я и повернулась, чтобы улизнуть, но мне не дали сделать ноги, ухватив за трусы и прижав к стене. Паша вытянул руки, закрыв путь к отступлению, и замер. Вернее, мы оба замерли, а я перестала дышать.