И он в сотый раз вышел из дома. Прогуляться, развеяться, надышаться рождественским настроением. Но обманывал сам себя. Зачем скрывать, что он хотел увидеть ее… ещё раз, хоть одним глазком. Увидеть — и понять, что больше ничего в его душе не дрогнет, когда она пройдёт мимо?
Эксперимент провалился с первой же встречи. Полгода он не видел ее, не сталкивался ни с ней, ни с общими знакомыми, так что иногда он даже сомневался, что она вообще когда-то существовала. Что когда-то были они. Вдвоём — и им не нужен был мир вокруг. Потому что ее рука на его груди, голова на его плече и сплетенные с его ногами ноги — вот это и есть весь мир.
Он смотрел на нее, не желая верить и понимать, умирал и воскресал снова — и не понимал. Что рука Сэма делает на ее плече? Почему он так тесно прижимает ее к себе? Почему целует в макушку так, словно имеет на это право? Словно… она ему это позволила?
Не выдержал — ушёл. Поздоровался на расстоянии — словно оно ей надо было. Но через пять минут увидел ее на эскалаторе — и сорвался. Шёл за ней, как на привязи. Словно она тянула его за собой на поводке — а он и не сопротивлялся. Был бы и рад — но даже не пытался сделать хоть что-то, чтобы увеличить расстояние.
Потому что неожиданно заметил этот ее взгляд. Затравленный полный невыплаканных слез взгляд, который он хотел бы забыть, никогда не видеть. Тот же самый взгляд он видел полгода назад — последнее воспоминание о ней, ещё с тех времен, когда она была рядом, и уж лучше бы этого воспоминания никогда не было.
В тот вечер ему хотелось вырвать себе сердце и отдать ей — иначе как он мог доказать, что любит ее так, что без неё и жить не сможет? Потому что в бездонных зелёных глазах он видел приговор — недоверие. Не к нему конкретно, а к тому, что он говорит. Неверие, что у них что-то может получиться.
А он и не верил — он знал. Почему и она не видит того, что видит он?
— Но неужели ты не видишь… — она посмотрела ему в глаза, но тот непонимающе покачал головой. — Мы такие разные, Александр…
И Александр замолчал. Пришлось. Хотя глубоко внутри его душа рвалась и кричала совершенно другое: ничего подобного я не вижу, когда тебя нет рядом, я задыхаюсь, словно мне не хватает самого важного в моей жизни, не говори так, замолчи, прошу…
Но разум взял верх. Не усложняй ей жизнь, раз она так хочет — у неё и без того в жизни все запутано, ей и без тебя пришлось не сладко. Сейчас ты заставишь ее остаться с тобой, а потом… пройдёт время, и туман рассеется, и тогда она заскучает рядом с тобой. На смену столь губительной и сжигающей все на своём пути страсти придёт отчуждение, а там и презрение или, что ещё хуже, подтянется и полное, тотальное равнодушие… И ты будешь изнывать от невозможности коснуться ее, закроешься в своём мире, а она будет жить в своём — и ты сломаешь ее, разрушишь ей жизнь. Просто возьми… и сделай так, как она сама того хочет. Если любит — вернётся.
Ни через месяц, ни через два, ни через полгода она так и не вернулась. А теперь он узнал, что она встречается с Сэмом…
Любил. Любит. И будет любить. Видел её отчаявшийся взгляд, который был таким потухшим, утопающим. Казалось, будто она тонула в том, в чем случайно завязла, когда рассталась с ним. Или же это подлые шутки воображения Александра, который всё ещё не мог поверить в то, что девушка счастлива с другим.
flashback
Агата сидела на полу в позе лотоса, бездумно перебирая в руках старые диски, где было множество фильмов. Обычный семейный вечер, но в то же время такой интимный и романтический.
Только он. Только она. Бутылка белого полусладкого, плед и домашний кинотеатр. Удивительно, как быстро можно сделать вечер похожим на те прекрасные картинки из социальных сетей, где под приглушённый свет вы находитесь один на один друг с другом, полностью отдаваясь своим чувствам.
— Смотри! — с неистово детским восторгом крикнула девушка, подскакивая с мягкого ковра.
— Что такое, котёнок? — умело обращаясь с ножом, Александр нарезал сырную тарелку на кухне.
На улице уже стемнело, а капли дождя стекали по стёклам. Знаете эту уютную атмосферу, когда за окном ливень, а ты сидишь на диване, укутавшись в тёплый плед и объятия родного человека.
— Так что ты нашла? — мужчина поцеловал свою малышку в лоб, заправив прядь выпавших волос за ухо.
— «Русалочка»!
— Мультик? — он скептически посмотрел на неё, неловко почесав затылок.
— Тут все части! В прошлый раз смотрели твой боевик, не будь занудой, — она закатила глаза, потому что в этот раз хотела действительно досмотреть кино или мультик, а не закончить спустя 20 минут.
— Ладно, значит, сегодня мультик.
конец flashback’a
После их короткого разговора он, измученный, искалеченный, морально подавленный, сидел в машине, опустив голову на кожаную оплётку руля. Крепко сжимал в руках случайно оброненные ею ключи, на которых всё ещё висел брелок с маленьким мишкой — он выбил его из автомата, когда она ещё была его.
Каждый день, каждую ночь он умирал, а с утра вновь оживал. Как можно находиться в одном городе с тем, кто был для тебя всем? Каждая мелочь, каждая чертова дорожка напоминает о моментах с ней.
Тогда он уехал. Сбежал от прошлого, которое, как яд, разъедает изнутри, словно он утопает в адском месиве каждую секунду своей жизни — потому что нет ее. Пытался забыть, пытался заменить, но, черт бы его побрал! Всё было безуспешно. Её улыбка, её ямочки на щеках. Разве это возможно забыть?
Он помнил всё хорошее. Всё хорошее затмевало самое плохое, что было между ними. Все пощечины Агаты в его сторону казались ничтожной мелочью, глупейшим порывом злости, который, накапливаясь маленькими клочками, создал общую картину их расставания.
flashback
— Где ты был? — Агата провела по волосам, подняв на него свой зареванный взгляд. Даже не осилила встать с кровати, обнимая колени.
Он заявился домой в пять утра. Пьяный, шатающийся из стороны в сторону. Ужасная картина, когда всю ночь сидишь и ждёшь, а человек просто берет и уходит, так и не решив проблему. Ты плачешь, пытаешься анализировать ситуацию, которая произошла в отношениях сейчас, а этот чертов ублюдок даже не в состоянии ответить, шляясь и напиваясь вдребезги.
— В баре с Сэмом, — Алекс горько усмехнулся, сев на край кровати рядом с Агатой. — Долго ждала?
— Всю ночь, Александр… всю.. ночь… — глаза опухли от слез, а голос охрип. Кажется, с утра будет болеть голова.
— Надо было ложиться спать.
— Вместо того, чтобы решить проблему и вместе лечь спать, ты просто сорвался и ушел, — шёпот переходил в бормотание, которое с каждым сказанным словом переходило в крик. — Ты гулял, наслаждался жизнью, пил. Ты оставил меня одну с этой проблемой! —она всплеснула руками и прикрыла лицо, когда по щекам потекли слёзы.
— Я переживал эту проблему по-своему, Агата. Прекрати эту драму. Мы поругались из-за бытовой мелочи.
Харрис влепила ему звонкую пощечину и, демонстративно взяв одну подушку и одеяло, кинула его на диван.
— Я сплю на диване, — прохрипела англичанка, пока Алекс держался за горевшую от удара щеку.
— Ты не будешь спать на диване, — он положил подушку с одеялом на место. Да, выпил. Да, его пошатывало из стороны в сторону. Но он никогда не позволит ей лечь раздельно. — Ты можешь взять другое одеяло, ты можешь отвернуться от меня, но я не дам тебе лечь отдельно от меня. Мы вместе — поэтому, какие бы ссоры ни случались, спать мы будем в одной кровати.