Начальник санатория послал розыск, да где найдут Ваньку, когда всюду столько беженцев, когда других забот у всех полно!
Запись шестая
У нас появился новый сотрудник — парикмахер. Он вошел к нам с коричневым облезлым и помятым чемоданчиком, был тощий, носатый, с черными выпуклыми глазами. Остановился на пороге, вскинул костлявую руку ко лбу, тихо произнес:
— Салют, товарищи дети!
Халат на нем висел, как на палке, из-под колпака торчали сосульками какие-то зеленоватые волосы.
Мы были настолько удивлены его появлением, что забыли поздороваться. Однако он не обратил на это никакого внимания, поставил чемоданчик на тумбочку, открыл его, достал ножницы, машинку, расческу.
— Кто первый хочет стать красивым?
Мишка Клепиков выкрикнул дурашливо:
— Я хочу! Такую же прическу, как у вас.
Парикмахер медленно стащил с головы колпак, спросил серьезно и грустно:
— Такую?
Грохнул смех, какого я давно уже не слышал: у парикмахера белела огромная лысина ото лба до самого затылка и только по бокам да сзади узкой каемкой торчали эти его зеленоватые сосульки.
У Клепикова глаза округлились:
— Вот это да! Не-ет, такую мне не, надо.
— Хорошо, сделаем другую. — И принялся стричь, быстро и весело защелкав ножницами.
Его звали Казимиром Андреевичем. Попал он к нам из-под Одессы, убегая от фашистов. Пока эшелон, в котором он ехал, стоял на нашей станции, он успел поступить на работу в санаторий.
Он был тихим, задумчивым, говорил мало и с каким-то грустным юмором. Каждый раз, когда заходил к нам, задавал один и тот же странный вопрос:
— Вы знаете, что такое минометный полк?
Мы молчали, и он, оглядев нас печальными выпуклыми глазами, вздыхал и, покачивая головой, отвечал:
— Нет, вы не знаете, что такое минометный полк.
Мы в самом деле не знали и даже не были уверены, что такие полки вообще есть на свете. Однако нас всегда веселили и вопрос и ответ Казимира Андреевича. Фимочка сразу уцепился за этот «минометный полк» и совал его всюду. Услышит какую-нибудь новость и сразу:
— Вы знаете, что такое минометный полк? — Потом уныло опустит концы губ, вздохнет точь-в-точь, как парикмахер — Нет, вы не знаете, что такое минометный полк…
И только после этого, переждав, когда ребята перестанут смеяться, принимался за новость.
Мишка Клепиков приставал:
— Казимир Андреевич, расскажите про этот… про полк минометный… — И давился от смеха. — Хоть маленько.
Парикмахер отрицательно качал головой, вздыхал и молча продолжал работать. Видимо, знал Казимир Андреевич что-то очень страшное про этот полк, такое страшное, что мысль о нем засела в голову, как заноза.
А вот сегодня, без всяких просьб, вдруг отложив ножницы, стеклянно уставясь в окно, он глухо и отрывисто заговорил:
— Уходили мы из города. Много нас. Немцы были совсем близко. В полдень спустились в лощину. Впереди вдруг пальба, разрывы мин. Кинулись в стороны. Оттуда тоже пальба. Летят камни, земля, железо. Пыль и дым. А люди — как безумные. Бегают, кричат, падают и умирают… Не многие выбрались из той лощины…
— Почему же — минометный полк?
— Не знаю… — И торопливо вышел из палаты.
Пашка процедил сквозь зубы:
— Сволочи, подлецы, гады. — Потом схватил с тумбочки листок. — Вот. Написал. Хотел для дяди Васи, теперь — для всех.
Страна моя, Отчизна дорогая, Тебя люблю всем сердцем, всей душой. И за тебя отдам без колебанья И жизнь свою, и счастье, как герой!Мы слушали Пашку и глядели на его побледневшее лицо, на крепко сжатые кулаки. А он читал, насупив брови, глуховатым, каким-то будто чужим голосом:
В одну семью сплотились все народы Моей большой и солнечной страны. Узнай фашист — нам не страшны невзгоды, Твои нам танки тоже не страшны. Мы поднялись и грозно и сурово У городов своих, полей и рек Сказать врагам всесокрушающее слово, Чтоб им оно запомнилось навек.Запись седьмая (диалог в записках)
«Лена, посылаю тебе стихи. Их написал Пашка Шиман. Здорово написал. Вот не ожидал, что у него такой талант. Вчера я отправил эти стихи дяде Васе, на фронт.
От Ваньки Бокова по-прежнему ни слуху ни духу. Если с ним какая-нибудь беда — один я виноват. Почему не уговорил остаться! И из дома писем нет. Что случилось — не придумаю.
Эх, Лена, знала бы ты, как мне нехорошо, честное слово, завыл бы, как собака…»
«Ты прости, Саша, но твоя записка мне не понравилась, вернее — твое настроение. Что это такое: «Завыл бы, как собака?» Понимаю, трудно, но падать духом — последнее дело.