А потом он повернулся ко мне:
– Ну вот, малыш, я поговорил с судьёй и сейчас отвезу тебя в приют рядом с Фонтенбло, там есть для тебя место, а с судьёй ты увидишься позже.
– Что такое приют?
– Большой дом, там целый воз детей и воспитателей, которые будут о тебе заботиться.
– Кто такие питатели?
– Питатели? – растерянно переспросил он.
– Ты сказал: «Там воз детей и воз питателей».
– Воспитатели. Это такие люди, которые занимаются образованием детей.
– А эти питатели бьют по заднице?
– Нет, и никогда не кричат – если, конечно, ты не выведешь их из себя, но ты не похож на несносного ребёнка, малыш.
У меня в горле опять стало щекотно, но я проглотил слёзы.
Я сидел на стуле и болтал ногами, а в руках у меня был пластмассовый стаканчик, ещё горячий, и мне нравилось чувствовать пальцами его тепло и слушать голос этого великана, который сидел передо мной верхом на стуле.
Он не очень хорошо побрился, у него было много волосков на шее и ещё немного торчало из ушей. У него вспотели лоб и подмышки, верхняя губа тоже была мокрая, некоторые капельки пота с губы он глотал и сам этого не замечал.
– А ты останешься со мной в большом доме? – тихо спросил я.
– Нет, Икар, я не могу.
– И когда мы туда поедем?
– Прямо сейчас, – ответил Реймон и встал со стула.
Он позвал Дюгомье, который давно смотрел на нас из соседнего кабинета…
– Займись делом Мерлена, я буду к вечеру.
Дюгомье спросил, может, я хочу ещё шоколада, и я сказал: «Да, хочу», но Реймон сказал: «Не время», и тогда я заплакал, и Реймон пошёл за шоколадом.
Я пил маленькими глотками пополам со слезами, которые капали в стакан, а потом мы уехали.
На шоссе Реймон включил радио, там пела Селин Дион, и я вспомнил, что мама поёт эту песню, когда ставит в воду полевые цветы. У меня заурчало в животе, и я сказал:
– Хочу есть.
Мы заехали в «Макдоналдс», я взял себе чизбургер и колу, и Реймон – то же самое.
– Не волнуйся, малыш, всё наладится, – сказал он.
Я рыгнул, потому что так бывает, когда пьёшь колу, и добрый полицейский засмеялся.
– Знаешь, зови меня Кабачком. Я тебе с самого начала сказал, но ты не услышал. Икаром меня называет только учительница, и иногда я даже не сразу отзываюсь, потому что думаю, что это она говорит кому-то другому.
– Кабачком тебя называла мама?
– Да, и все мои друзья.
Мы снова поехали по шоссе, и я смотрел в окно на деревья и дома, а Реймон вглядывался в маленькие зеркала и обгонял машины, которые ехали ещё медленнее, чем мы, а потом машина полицейского свернула с большой дороги, и дальше мы поехали по узким дорожкам.
Потом был мост, и я увидел реку, Реймон снизил скорость и сказал:
– Уже недалеко.
Я посмотрел на серую воду, и почти сразу он сказал:
– Приехали, малыш. Ничего себе домишко! Будешь здесь как сыр в масле!
И он вышел из машины с моим чемоданом, а я остался сидеть внутри, потому что не хотел быть как сыр в масле.
Домишко оказался настоящим замком, как в кино.
Нам навстречу спустилась по лестнице женщина с седыми волосами и в красном платье. Она разговаривала с полицейским, который держал в руках мой чемодан, и они оба смотрели на меня, а потом подошли к машине.
Женщина в красном нагнулась, заглянула в окно, улыбнулась и сказала: «Пойдём, Икар, я покажу тебе твой новый дом», и тогда я отстегнул ремень, вышел из машины и стал смотреть на камешки под ногами.
– Меня зовут мадам Пампино, – представилась женщина с седыми волосами. – Но ты можешь называть меня Женевьевой.
Я не пошевелился.
Я услышал низкий голос Реймона: «Поздоровайся с мадам, Кабачок», и тогда я поздоровался с камешками на тропинке и подумал: «Как глупо, что все просят меня называть их по имени, мы ведь даже не знакомы».
– Ну что ж, я поеду, – сказал полицейский. – У меня есть ещё и другие дела.
Он поставил чемодан на ступеньки и приподнял мне голову за подбородок, чтобы увидеть моё лицо.
– Веди себя хорошо, дорогой Кабачок, – сказал он и снова погладил меня по волосам.
На этот раз я не отодвигался, я сказал: «Не уезжай, Реймон», взял его большую руку и прижался к ней щекой.
– Я скоро приеду тебя навестить, малыш. – Полицейский оторвал ладонь от моего лица и спрятал руку в карман, как будто хотел увезти с собой моё тепло.
Потом он поцеловал меня в лоб, разогнулся, сказал: «Прямо беда все эти истории», – и сел в машину.
– Будь хорошим мальчиком. До свидания, мадам.
Женщина в очках сказала:
– До свидания, месье, и спасибо.
Машина с голубым помпоном попятилась и уехала.