Ярость затмила прочие чувства монстра, он даже не слышал как на короткий крик товарища сбежались охотники, даже не почувствовал боли, когда они разом начали рубить его тело.
Охотники, под предводительством Сан Саныча, наносили удар за ударом, раня и разрубая не только зайца, но и тело Димы. Тушка монстра была изрешечена вдоль и поперёк, но он продолжал рычать и крепче сжимать челюсть, пока последний удар Вовы не умертвил его: топор отрубил голову зайцу и глубоко вошёл в тело мёртвого мужика.
Охотники, успокоившись, отступили назад и неотрывно глядели на два изуродованных трупа, на кровь, в которой была испачкана дорога, ближайшие растения и они сами.
- Какого хера здесь происходит? - доблестные Гладиаторы прибежали последними.
Юра, лучший друг Егора, нахмурился, подошёл ближе и начал трогать сапогом тело Димы, проверяя, жив мужик или, всё таки, умер.
Второй Гладиатор побледнел и резко отвернулся, он не мог заставить себя посмотреть на происходящее.
А третьего вырвало себе на ноги; силы его покинули, он закашлялся, упал на колени, начал быстро и глубоко дышать, но новый приступ тошноты снова подступил к горлу и его стошнило ещё раз.
Первый и главный среди этой троицы Гладиатор внимательно осмотрел тельце кролика.
- Слыш, Юра, - заговорил Сан Саныч. - Это ведь Воскресший, да?
- Да, Воскресший, - сплюнул он. - Артём... сука! Возвращаемся! Несите монстра и это дохлое уёбище во двор, у нас ЧП!
***
Обычно меня не тревожили приблизительно до одиннадцати часов утра, поэтому завтрак я нередко пропускал - либо валялся на неудобной кровати и пялился в потолок, либо зависал на балконе. Но сейчас, по видимому, произошло что-то из ряда вон, потому что в дверь, судя по звукам, били ногами, и уже достаточно долго.
Сонная микстура подействовала даже слишком хорошо, я с трудом проснулся. Пока бежал открывать дверь, краем глаза взглянул в окно: судя по расположению солнца, ещё нет одиннадцати, вероятно, около семи, может, чуть больше.
Едва я открыл дверь, в живот врезался кулак. От удара дыхание перехватило, а если бы желудок не был пуст, его содержимое точно оказалось бы снаружи.
Ударивший даже не позволил опомниться, схватил за шиворот и столкнул меня с лестницы. Я не смог устоять на ногах, кубарем покатился вниз и больно ударился головой о стену. Из глаз, казалось, посыпались искры, в ушах гудело, голова, судя по ощущением, налилась свинцом, стала очень тяжёлой.
Кое как я попытался встать; болело практически всё: и спина, и руки, и ноги, и, главное, я почти ничего не видел, перед глазами расплывалось всё, кроме интерфейса. Полоска здоровья стала жёлтого цвета, опустилась до семидесяти процентов, а рядом с ней появилась иконка дебаффа:
КОНТУЗИЯ: 3 МИНУТЫ.
- Проснись и пой, гнида! - отчётливо прозвучал грубый голос Егора. - Ох и не завидую я тебе, мразь.
Во дворе собрались абсолютно все жители: не только взрослые, но даже дети. Активно шёл какой-то спор, все пытались друг друга перекричать, казалось, вот-вот начнётся массовая драка.
Но стоило Егору вывести меня на улицу, галдёж мгновенно стих, люди успокоились и воззрились на меня. Кто-то с ненавистью, кто-то со страхом, кто-то с любопытством. В самом центре двора, там, где раньше была детская площадка - а теперь красовался пустырь - меня уже ждали несколько человек, стул, и нечто, лежащее на полу.
Когда мы подошли ближе, я понял - это труп. До неузнаваемости изуродованный труп, вероятно, кого-то из местных.
Михаил и двое его дружков смотрели на меня, а я на них.
- Сегодня утром погиб наш Следопыт, Дмитрий Невский, - псевдотрагично оповестил меня Михаил.
Я медленно уставился на труп и с трудом сдержал улыбку. Дмитрий Невский. Что ж, я рад, что он умер. Нет, правда, когда Михаил только начинал диктовать условия, именно Дима подталкивал людей к восстанию. Именно он собирался устроить революцию, но... в самый ответственный момент как-то так оказалось, что я остался единственным, кто говорил про недостатки диктаторской системы Михаила. На меня сбросили весь мусор, а сам Дима остался чистеньким.
- Его убил монстр. Восставший заяц. Ты ведь понимаешь, что это значит, Артём?
Я невольно посмотрел в сторону зевак. Кто-то перешёптывался, кто-то молча наблюдал за происходящим, и только один из них, единственный из целой толпы, смотрел исключительно на меня. Сложив руки вместе, он, скорчив виноватую гримасу, чуть поклонился.