Летом же с безоблачного неба на нас лился ослепительный, испепеляющий зной. Люди обмахивались веерами и опахалами и делали вид, будто умирают от жары — так считалось модно, — но не в нашем доме! Мы-то все были родом из Севильи и обожали, когда летнее солнце раскаляло землю добела. Мастер тогда работал в одной рубахе с широкими, закатанными выше локтя рукавами. Его кисть так и летала над холстом. Летом работа продвигалась особенно хорошо.
Год шёл за годом; я повзрослел. Однажды, проведя рукой по подбородку, я понял: настало время бриться. И Мастер подарил мне чудесную бритву из толедской стали[24] — точь-в-точь такую, какой пользовался сам. Голос у меня стал гораздо ниже и звучнее. Мастеру очень нравилось слушать, как я напеваю за работой.
Тот день в 1628 году я помню как сейчас. В сопровождении герольдов и пажей в мастерскую прибыл Его Величество, облачённый в бархатный костюм цвета морской волны, с широким кружевным воротником. Его приход давно не обставлялся так торжественно, и Мастер, почувствовав, что грядет нечто особенное, отложил кисть и палитру и опустился на одно колено в ожидании новостей.
Король тут же дал ему знак подняться, положив узкую белую руку ему на плечо, на чёрный камзол.
— К нам в гости едет художник, которому покровительствует сама регентша{19} Испанских Нидерландов[25], — сказал он по обыкновению тихо, слегка заикаясь и пришепётывая. — Его имя Питер Пауль Рубенс. Вместе с ним прибывает огромная свита, множество слуг и рабов. Все они будут размещены во дворце. Этот Рубенс, как мне доложили, знаменит на всю Европу. Дон Диего, прошу вас взять его под свою опеку на всё время, что он пробудет в Мадриде.
— Почту за честь, — ответил Мастер.
— В день его приезда я устраиваю приём и пир, а вечером — бал во дворце. Надеюсь, госпожа Веласкес будет в добром здравии и сможет присутствовать вместе с вами на нашем празднике.
Сказав это, король повернулся и сделал шаг к двери. Герольды поднесли к губам сияющие мундштуки{20} своих инструментов, но король снова обратился к Мастеру, положив белую руку с длинными, украшенными перстнями пальцами ему на плечо.
— Диего, я не верю этим россказням. Никто, даже Рубенс, не может быть лучшим художником, чем вы. Но давайте воздадим ему почести, которых он ожидает.
— Я буду рад у него поучиться, — просто сказал Мастер.
Я решил, что он ответил так из вежливости, ибо вежливость присуща ему от природы. Лишь с годами я разобрался в человеке, которому принадлежал безраздельно. Он ставил искусство превыше всего и никогда не считал, что познал в нём всё, не кичился достигнутым. Он беззаветно служил искусству и для этого был готов учиться всю жизнь.
Уже на следующий день, после дворцового приёма и банкета, Рубенс пришёл в мастерскую — крупный, широкоплечий, пышущий здоровьем, с изрядным пузом и курчавыми рыжими волосами.
Его борода и усы отливали золотом. Быстро покончив с поклонами и комплиментами, художники занялись делом. Я чуть с ног не сбился, поднося новые кисти и тряпицы и натягивая холст за холстом. Рубенс показывал, как он пишет волосы, как работает с тканями и откуда получается удивительный цвет человеческого тела, который прославил его на всю Европу.
Общались они непринуждённо: Рубенс многословно и неплохо, хотя и с некоторой запинкой, говорил по-испански.
— Теперь будем писать обнажённое тело! Вы можете пригласить натурщицу?— спросил он вдруг, без всякого стеснения. — Я хочу продемонстрировать мои методы на деле.
Мастер вздрогнул. Испанский королевский двор отличался пуританскими нравами, и сам дон Диего никогда не имел дела с голыми моделями.
— Это невозможно, — объяснил он гостю. — Его Величество относится к таким вопросам крайне болезненно. Могу предложить лишь одно... Я слышал, что один известный церковный скульптор иногда пользуется услугами мужчин-натурщиков, хоть и не полностью обнажённых. Однако помните, что эти люди — крестьяне, чья жизнь проходит под палящими лучами солнца, и их тела — те, что вы увидите под лёгкими драпировками, — смуглы и жилисты. Вы не найдёте в них фарфоровой белизны и нежно-розовых тонов, которыми мы любуемся на ваших полотнах.
24
24. Толедская сталь — материал, из которого оружейники испанского города Толедо выковывали свои знаменитые клинки; говорят, что сталь производили в этих краях еще до нашей эры.
25
25. Испанские (Южные) Нидерланды — южная часть исторических Нидерландов, которая с середины XVI века по 1713 год находилась под властью испанских Габсбургов, с 1713 по 1794 год — под властью австрийских Габсбургов. Территориально Испанские Нидерланды примерно соответствуют Бельгии (за исключением княжества Льеж), части современных Нидерландов, Люксембургу и северо-западу Франции.