Глава 8.
В небольшом заведении, уютно укрывшемся на одной из многочисленных улочек Стамбула, нынче вечером было весело. Янычарам раздали бакшиш в честь какого-то праздника, и их аги в данный момент накачивались вином и наслаждались обществом прекрасных женщин в этом почтенном заведении, которое держал многим известный Давуд-эфенди. Сидевший за низким столиком в углу человек в темной, но дорогой одежде, внимательно наблюдал за веселящимися из-под капюшона своего плаща. Спрашивать незнакомца, почему он не снял плащ в помещении, где сухо и тепло, никто не стал - здесь это было в порядке вещей. Возможно, незнакомец ждал кого-то для важных переговоров и не хотел быть узнанным. Когда в заведение вошла молодая девушка с замотанным в плащ спящим мальчиком на руках, незнакомец заметно оживился. Махнув девушке рукой, он встал со своего места и направился на второй этаж заведения, где располагались комнаты для отдыха. Девушка поспешила следом за ним. Вскоре в неосвещенной комнате состоялся примечательный диалог. -Айлин...- тяжелый вздох мужчины выдавал накопившуюся в нем усталость. - Ты молодец, девочка. Все сделала правильно. Смогла. Я горжусь тобой! -Паша... -Молчи, - палец мужчины коснулся нежных губ, призывая к тишине. -Он будет в безопасности там, уж это-то я обещаю. -Господин...- девушка чуть не рыдала. -Ты все сделала правильно. А теперь иди. И забудь обо всем произошедшем. Но дойти до двери девушка просто не успела. Сильная рука схватила ее за горло, и острый кинжал вспорол его так же легко, как шелковую нежную ткань. Зажав рот девушки рукой, мужчина медленно, стараясь не производить лишнего шума, положил ее тело на пол и дождался, пока сердце несчастной не перестанет биться. Затем вытер окровавленный кинжал о свой плащ и поспешно спрятал его за пояс. Мальчик все так же мирно спал, и, казалось, вовсе не думал просыпаться. Взяв его на руки и нежно укрыв плащом, мужчина быстро и бесшумно вышел из комнаты, а через минуту покинул заведение. *** Больные и воспаленные глаза Махидевран теперь будут сниться мне в кошмарах. После того, как прибежал Сулейман и начал причитать над телом своего сына, говорить с этой парой горюющих родителей не было возможности. Мне пришлось, скрипя зубами, покинуть их и направиться в покои к валидэ. Она единственная, с кем я сейчас могу поговорить - несмотря на ее заносчивость и любовь к пустяковым капризам, Айше Хафса мудрая женщина. Кому еще мне рассказать о своих подозрениях насчет Мустафы в этом гареме, как ни ей? Но невезение сегодня решительно меня преследовало. Валидэ спала. Служанки посовещались и предложили мне прийти попозже, когда их госпожа встанет. С каждым днем состояние здоровья Хафсы все ухудшалось - у нее уже почти не оставалось сил на то, чтобы разгуливать по гарему и навещать наложниц Сулеймана. Она все чаще ложилась отдыхать среди дня, и недалек был тот день, когда Царственная колыбель окончательно отправится в сады Аллаха к своему возлюбленному супругу и господину. Стыдно признаваться, но я буду по ней скучать. С этими мыслями я направилась в свои покои и неожиданно наткнулась на маленького самодовольного крысенка, копошившегося на этаже фавориток с сундуком, полным завалявшихся без дела тканей. При виде меня ЭТО выпрямилось, гордо подбоченилось и заявило: -Что, госпожа?! Вы говорили, что не видать мне Повелителя и хальвета! Это когда я такое говорила?! -И вот! - с гордой рожей Фирузе обвела рукой три сундука и какой-то тюк. - Наш милостивый падишах подарил мне это после вчерашней ночи! Ох ты ж, Господи. Ну и радуйся этому теперь. Я молча пожала плечами и попыталась пройти в свои покои. -Вашей власти пришел конец! Из моей груди вырвался нервный смешок. Ее Тахмасп прислал специально, чтобы меня доводить? Надо будет сказать спасибо, написав ответное письмо, а то мне как-то скучно жить стало в тихом гареме. Вокруг нас начали собираться фаворитки Сулеймана. Айше Хатун, которй давным-давно разок посчастливилось побывать в «райских садах» молодого и голодного до тела Сулика, с искренним интересом прислушивалась к словам писклявой швабры. Швабра одернула на подобии груди кривенький лиф платья, и пошла в атаку. -Вы и так нарушили все правила и устои гарема! -Прекрасно, но это я и без тебя знаю, - нежно улыбнулась я, наконец-то соизволив развернуться к сопернице лицом. - И что дальше? -Наш Повелитель женился на безродной рабыне с Красной Руси! Его теперь за это позорят! - обличающе ткнула пальцем мне в грудь маленькая хамка. Я молниеносно перехватила ее руку и сильно сдавила ее, выкручивая запястье. Дождавшись, пока Фирузе заревет от боли, склонила ее как нашкодившего щенка и, нагнувшись к ее лицу, тихо прошипела: -Запомни, Фирузе. Если ты еще раз, еще ХОТЬ РАЗ скажешь что-то не то и не тем тоном обо мне, или о нашем Повелителе, да еще и в присутствии других рабынь - я задушу тебя вот этими самыми руками, а затем сброшу в Босфор. И знаешь, что? МНЕ ЗА ЭТО НИЧЕГО НЕ БУДЕТ. С этими словами я оттолкнула от себя рыдающую девчонку и молча прошла в свои покои под испуганными взглядами наложниц. В голове был полный и форменный бардак, избавиться от которого не представлялось возможным. Перед глазами стояло злое и красное лицо Фирузе. Мне стало почему-то стыдно перед маленькой, но наглой девчонкой за свое поведение. Разговаривать злобным тоном и пугать людей я училась еще в современной Москве, и теперь мне было страшно за неподготовленные мозги средневековой племянницы шаха. С другой стороны, она хамила главной Хасеки гарема, а это плохо. За такое наказывают. А я ведь ее даже в темницу не отправила! Успокоив себя этим соображением, я потянулась за лукумом и неожиданно заметила отсу