— То есть Хюррем будет даровано почетное право продлить османский род? –растерянно уточнила Дайе. –Аллах благоволит этой девчонке…
— На то воля Аллаха. Раз благоволит он – то не оттолкну и я. Кто я такая, чтобы спорить со Всевышним? –улыбнулась Хафса. В дверь постучали – пришла будущая невестка. – Войдите!
Глава 11.
Приказ валидэ немедленно явиться к ней меня слегка насторожил. Неужели Сулейман настучал, что я сама хочу открутить голову Махи, и теперь валидэ будет заступаться за невестку? Тоже будет учить меня всепрощению и напирать на то, что мне скоро рожать, и я вообще должна думать только о ребенке? Ответа на эти вопросы, естественно, не было – и оттого чувствовала я себя, направляясь к свекрови, несколько неуютно.
Однако я зря волновалась. Хафса сама пылала праведной яростью по отношению к Махидевран и предложила просто отпустить ее поплавать. В Босфор. В мешке.
— Слишком просто, — хищно оскалилась я, не сдержавшись. – За себя я бы ее не тронула и пальцем, Сулейман бы сам придумал наказание. Но за ребенка – порву.
Валидэ одобрительно кивнула и предложила мне поесть. Есть не хотелось, но отказываться тоже было неудобно. Поэтому мы уютно расположились вокруг низенького столика с узорчатой столешницей и принялись вкушать принесенные Гюльнихаль — хатун яства.
Приготовлено все было умело и с душой, но душа требовала пиццы или лазаньи. Или, хотя бы, шаурмы. Мысленно хихикнув при фантазии о том, как я вдохновенно учу повара делать донер, я неожиданно поняла, что странные боли внизу живота мне не померещились.
-Хюррем? — испуганно кинулась ко мне Хафса.
— Б...ть! – от души выругалась я, хватаясь за живот. – Больно — о!
— Немедленно зовите повитуху! Султанша рожает! –рявкнула на слуг Хафса. Не успела я подивиться странному обращению, как меня уже подхватили заботливые руки слуг и перенесли в постель, а там и лекарша прискакала вместе с повитухой.
Дальнейшие двенадцать часов слились для меня в непрерывную череду боли, схваток, криков и попыток тужиться. Ребенок был крупным, чувствовалось, что меня словно бы разрывает на две части, и я искренне опасалась, что после родов султан ко мне точно не подойдет. Будет все болтаться, как ложка в стакане, какое уж тут удовольствие… И упражнения Кегеля не помогут!
И что мне останется делать тогда?
Рядом кто — то тоненько молился, прося Аллаха послать мне скорейшего разрешения от бремени. Я изредка рявкала «Ин ша Аллах!», соглашаясь, что добрый Боженька мог бы и помочь несчастной деве в беде. Однако ж он не спешил, и только к утру следующего дня на свет появился маленький красный комок, который первые минуты не подавал никаких признаков жизни.
В покоях валидэ воцарилось на миг траурное молчание.
— Дай сюда! — заорала я на лекаршу, требуя немедленно дать мне ребенка. Мне не противились, и спустя миг в руки легло тяжелое и холодное тельце.
— Мне жаль, госпожа… — тихо сказала она.
— Не дождетесь! – мое озверение пугало всех находящихся в этом зале. –Не для того я его носила!
С этими словами, не обращая внимания на вытянувшиеся лица валидэ, повитух и служанок, я принялась делать сыну (все — таки сын!) массаж сердца.
Минута… другая… и вдруг ребенок под моими ладонями дернулся и задышал. Вот так — то!
Повитуха мгновенно выхватила у меня сына и со всего маху стукнула по маленькой попке. Он дернулся и сердито квакнул. Не закричал, именно квакнул – но мне и этого было достаточно. Я всхлипнула от облегчения и наконец — то потеряла сознание.
Спустя час в покоях валидэ султан Сулейман взял на руки своего четвертого сына. И одного из двух выживших.
— Как он похож на Хюррем… — мечтательно протянул султан, впечатленный рассказом матери о подвиге любимой женщины.
— Она очень сильна духом, Сулейман, — с гордостью глядя на бледную, разметавшуюся на простынях девушку, сказала Хафса. –И сведуща в медицине, как оказалось. Повитуха была поражена.
— Повитуха могла не спасти моего шехзаде, — нахмурился Сулейман. Женщина, стоявшая чуть поодаль, побледнела. – И, если бы не Хюррем, мы бы его уже похоронили.
Здесь валидэ просто не нашла, что возразить.
— Но она помогла появиться ему на свет, и потому я дарю ей поместье в Сарухане, и тысячу акче, — подытожил щедрый по такому счастливому поводу султан. Женщина вскрикнула от радости и кинулась целовать ноги падишаха.
— Как ты назовешь сына? –любовно поглаживая маленькую пяточку, торчавшую из пеленки, поинтересовалась валидэ. Султан пожал плечами. В честь отца называть точно не хотел, а идей в голову пока не пришло.
— Давайте назовем его Мехмед… — неожиданно послышался с постели слабый голос очнувшейся султанши.
— Какое чудесное имя, — согласилась валидэ. Султан только кивнул. Он вспомнил рассказ Александры. Но та неожиданно его удивила.
— Моего дедушку звали Михаил… По — турецки «Мехмед», — тихо сказала она. –Я бы очень хотела, чтобы моего первенца звали именно так.
— Как скажешь, Хюррем Султан моя! – ласково улыбнулся Сулейман.
Спустя час молодую мать вместе с сыном перенесли в ее новые покои, более просторные и украшенные по вкусу валидэ. Хюррем оценила такую о себе заботу и искренне поблагодарила Хафсу, отчего та пришла в смущение. До этого если и благодарили, то фальшиво, то и дело заглядываясь на ее собственные покои. Александре –Хюррем было все равно, она прекрасно жила и в маленькой комнатке рядом с покоями Сулеймана, но благодарила за внимание к себе искреннее. Валидэ все больше влюблялась в новую невестку, совершенно искренне забыв об их первоначальных разногласиях. Вот и сейчас она сидела в новых покоях молодой султанши и пыталась вспомнить, каково это – нянчить детей. Сулейман сказал, что церемония имянаречения пройдет через пару часов и удалился, оставив женщин заниматься с новым наследником.
— Как же я хочу шаурмы… — неожиданно протянула новая султанша, баюкая сына.
— Что — что ты хочешь? –удивилась валидэ.
— Это блюдо такое… В лист лаваша заворачивают огурец, помидор, капусту и морковь, добавляют либо кебаб из баранины, либо курицу, и поливают соусом. Ужасно вкусно! – тоскливо вздохнула Александра. – Интересно, если повару написать рецепт, он сможет приготовить? Думаю, что и Вам бы понравилось, валидэ султан!
— Зови меня просто Айше, — неожиданно разрешила Царственная колыбель. –Устала я… От титулов. Меня звали Айше, и я была единственной дочерью хана Менгли — Гирея, повелителя крымских татар. Имя Хафиз – или Хафиза, Хафса, — дал мне уже султан Селим. Это означает «мудрая».
— Неудобно мне, — замялась Хюррем.
— Тогда это приказ, — лукаво улыбнулась Хафса, осторожно принимая из рук девушки спящего ребенка. – Он похож на моего отца.
— И на моего деда.
— Удивительно, правда? Дети – это настоящее чудо, посланное Всевышним…
— Иногда это чудо, а иногда – чудовища, — неожиданно зло сказала Хюррем. Хафса удивилась, но не поняла, что та хотела этим сказать. А спрашивать почему — то желания не было.
В этот миг в покои ворвалась верная Гюльнихаль.
— Госпожа… — поклонилась Хюррем девушка. – Валидэ — султан…
— Что?! –одинаково грозно уставились на нее две султанши.
— Приехала Махидевран Султан!
Перекошенное от злобной радости лицо Роксоланы напугало всех до икоты.
Глава 12.
Махидевран невидящим взглядом смотрела в окно кареты, за которыми проплывали пейзажи Стамбула. Мысли у нее были сплошь черные и грустные. Она не хотела, чтобы у Мустафы были соперники, это правда. Но и желать смерти нерожденному еще младенцу было не в ее правилах. Сын или дочь – еще неясно ведь было, кто появится на свет у русской ведьмы, — был чистой и невинной душой. А Махидевран не хотела на своих руках крови чистых и невинных душ. К тому же, она сама была матерью.