И проехали мимо.
Дальше последовала глушь еще глушнее той, что была несколько минут назад.
Отец вел машину по извилистой дороге, идущей в гору, а вокруг сплошной темный лес. Солнце уже близилось к горизонту, а небо потихоньку заплывало тучами. Впереди показался высокий, но элегантный забор из черного метала. Ворота были открыты.
Я даже рот открыла, когда увидела представшее перед нами зрелище.
Особняк большой, двухэтажный, но по его форме можно понять, что здесь есть чердак, сделанный из белого, посеревшего от времени, материала. Фонтан тоже был, правда выглядел он еще хуже, чем сам дом, только место посреди двора занимал.
Улыбающийся риелтор, невысокий темноволосый мужчина в очках, стоял на крыльце рядом с раздолбанной статуей льва, держа в руках красную папку.
Я выскочила из машины и тут же потянулась и прогнулась назад, чувствуя, как хрустят мои кости. Вздохнув от облегчения, я еле повернулась на окостеневших ногах, в то время, как моя шестидесятилетняя бабушка, ростом метр с кепкой, без труда выпрыгнула из высокого автомобиля и резво подскочила к моему отцу, отбирая у него свою сумку.
-Добро пожаловать в поместье Лонгвил, семья Ферро, -поздоровался с нами мужчина.
-Мы так рады быть здесь! –пропела мама, пожимая руку риелтору.
-Оставьте свои вещи здесь. Позвольте я сначала покажу вам дом и проведу должный инструктаж, -и не ожидая ответа, он развернулся по направлению к открытым дверям.
Я накинула свой рюкзак на спину и прошла следом, замыкая строй в паре с бабушкой, которую дом интересовал не больше, чем ежа настольная лампа.
Первым делом мы оказались в скромной гостиной прямоугольной формы, одну сторону которой занимала дверь наружу. Параллельно ей находилось окно, занавешенное тяжелыми шторами. Здесь стоял камин, журнальный столик и кремовый диван в цветочек, еще пианино, на котором нет большей части клавиш, а за диваном располагалась лестница наверх.
-Большая часть дома сгорела, -начал мужчина, останавливаясь. –Сколько бы ни старались, восстановить, не удалось. Поэтому в доме разрешено быть только в восточной части. Из оставшихся комнат только эта, две спальни на втором этаже, восточный чердак и две комнаты для санузла.
Я поджала губы и молча осмотрела стены болотно-зеленого цвета. Теперь понятно, почему за дом берут такие деньги.
-А как же кухня? –спросил мой папа.
-Ой, вы не волнуйтесь. Сарай в прекрасном состоянии, там можно обустроить чудесную столовую и кухню вместе, -послужило ему ответом.
Этому риелтору повезло, что мои родители очень мягкие по натуре. Была бы моя воля, я бы пулей отсюда выскочила.
Пока мы ходили и осматривали дом, мама попутно задавала интересующие ее вопросы.
-А остальная часть поместье безопасна?
-Абсолютно, мем, вам нечего бояться. Вся сгоревшая часть опечатана, а на комнатах, где есть хоть малейший риск, наклеена запрещающая наклейка.
-Просто вверх безопасности, -пробурчала я, останавливаясь в коридоре около ряда портретов. На одном из них был нарисовал мужчина в мундире с седой бородой, на другом, казалось, все он же, только моложе. Дальше висел портрет женщины, чьи волосы были закреплены золотой сеткой, а на последнем был изображен молодой юноша в костюме 19 века. Какими бы грозными не были его предки, на портрете парень слегка улыбался.
-Что здесь случилось? –спросил папа.
-В этом доме жил писатель со своей семьей. Говорят, что он сошел с ума и поджег поместье. В той части дома находился он и его жена, попавшие в самое пекло, а их сын умер от отравления угарным газом. Ближайших родственников у них не было, поэтому поместье забросили.
-Почему же тогда его не снесли? –подала голос я.
-Долгое время это хотели сделать, но все руки не доходили. На следующей неделе должны были проводиться работы, но тут подоспели вы и спасли несчастный дом, -радостно улыбнулся мужчина.