– Кое-кто даже из Красного села! – сказали сзади.
– …Посмотрите на меня! Вот я вот – женщина! И все-таки иду! И не боюсь! Вот я – с народом!
– Верно, верно! – закричали позади.
– Да он боится!
– Не боюсь я, – буркнул повар.
– Ну, а если не боитесь, так чего же? – продолжала я. – Вы, может, лучше всех себя считаете? Думаете, все, кто идут, дураки, а вы, стало быть, один умный! Ну и так пожалуйста! Не ходите! Нам таких не надо! Только мальчика пустите! Его-то родители, видно, хорошие люди! Они-то и сами пошли бы, да только не в Питере, верно?..
Я несла Бог знает что. Пять минут спустя уже невозможно было вспомнить, какие фразы прыгали тогда из моего рта. Я была подхвачена азартом: воодущевление, вселенное батюшкой, еще не прошло; упорство повара и злило, и в то же время чем-то был он мне ужасно интересен. В общем, я, сама не знаю, как, сумела убедить его:
– Да черт с вами! – ответил Спиридон. – Пускай идет ваш Гришка. И я с ним пойду, погляжу. Как вам царь в рожу плюнет, увижу.
– Ну-ну!
– Не болтай что попало!
– Наташка не промах…
– А ты побожись, что мальчишку отпустишь и сам не соврешь!
Повар дал обещание.
До дома вдовы Пироговой меня донесли на руках – как героя. Впрочем, ходу до него оставалось меньше пяти минут. Добравшись до подъезда, я уж не сомневалась, что останусь в этом времени: здесь все меня устраивает.
6.4. Четвертое путешествие (продолжение продолжения продолжения)
Вдова Пирогова так крепко пила, что моего появления не заметила… Жильцы квартиры уверяли, что против она и когда протрезвеет не будет. А может быть, и трезвая не очень обратит на меня внимание: в квартире обитает такое количество жильцов, сообщили мне, и меняются они с такой частотой, что переживать не стоит.
Из комнаты хозяйки доносился густой, жирный мат.
– Это два ее любовника ругаются, – сказал один жилец. – Ты не волнуйся. Обычно они смирные, живут себе втроем… Но вот нынче, видать, накатило.
В том помещении, куда поселили меня, располагалось восемь кроватей, на которых размещалось четырнадцать человек – я была пятнадцатой. Соседями моими были лоточник, спавший вместе с сыном, тоже лоточником; торговка требухой, пропахшая насквозь своим товаром; политическая бабушка, вышедшая недавно из заключения, где тридцать лет просидела за хождение в народ; старый извозчик; молодой извозчик с женой, ожидавшие прибавления, бывшая служанка из Эстляндии, которой отказали от места из-за беременности, ее младенец, какая-то чахоточная девочка, постоянно кашляющаяся и не поднимающаяся с постели… И еще несколько личностей, включая фабричную девушку, слушавшую священника в чайной и сюда меня и пригласившую. Представилась она Пелагеей и, кажется, очень ко мне тянулась, дружить хотела. Видимо, мечтала заполучить в соседи хоть одного приличного человека.
Еще несколько человек жило на кухне. Пелагея сообщила, что не знает их, поскольку те уходят рано утром и приходят поздно вечером, но это и к лучшему:
– Скубенты – известное дело. Опасный народ. Книжки там читают, то да се… А может, у них динамит там, откуда я знаю?.. По мне бы пересажать всех!
Мое койкоместо оказалось возле окна, из которого дуло – достаточно для того, чтобы опасаться простуды, но не так сильно, чтобы проветрить комнату по-человечески. Открывать окно не разрешалось: дрова были дороги, и раскидываться ценным теплом никто не собирался. Так что запах черняшки, сапог, требухи и немытого тела не покидал нашу комнату, видимо, никогда.
Я села на кровать и ощутила, что как будто бы трезвею, что ли, как-то… Речь батюшки и вызванный ею общий восторг ввели меня в какое-то измененное состояние сознания. Кажется, я позволила этому оратору слишком увлечь себя… Скажем так, погорячилась… Подписалась на какую-то дурацкую демонстрацию, завела непонятных друзей, черт-те-где поселилась… Вот блин, как воняет-то здесь!..
– Ну, Наташа, что, спать будем, что ль? – спросила Пелагея. – Надо ложиться, поди. Не проспать бы нам завтра! Ведь нельзя же подвести отца Георгия.
Георгия!
Вдруг у меня в голове что-то щелкнуло.
Георгий, Георгий… Да уж не Гапон ли?!.. О, Господи! Как я могла так сглупить?! Неужели?!.. Неужели это то, о чем я думаю?!..
– А какое сегодня число?
– Так восьмое ж! А что?
– Да так просто.
Восьмое!.. Тут ноги мои ослабели, кровь отхлынула от лица, сердце заколотилось как бешеное. Хорошо, что я сидела, хорошо, что в комнате было темновато, и хорошо, что девчонка закашлялась – благодаря этому Пелагея и все остальные соседи не заметили произошедшего со мной. Ну, а я, между тем, пришла в ужас. Сегодня восьмое. А завтра девятое, получается. Января. Пятый год… В чайной говорили про японцев: точно, пятый! Значит, завтра… может статься, Пелагею расстреляют… Может статься, меня тоже…