Первый семестр я учился прилежно, занятий не пропускал, даже был замечен преподавателем немецкого языка «вы что жили в Германии? У вас берлинский акцент». Нет, но учителем немецкого языка у нас в поселке был немец Фридрих Фридрихович, по-русски Федор Федорович –вот и акцент. На экзаменах испытал небольшой стресс. Заходит доцент Федосеев и спрашивает –Ну как Владимир Ефгранович много двоек поставили –Я одиннадцать, а вы- шесть, и, поглядев на нас, уверенно произнес –Ну доберете. Вот думаю попал, но удача была со мной, и я получил пятерку. На всем курсе я сдал экзамены лучше всех и это существенно повлияло на мое прилежание в дальнейшем не в лучшую сторону.
Валя Черных поступил на мат мех и, когда перерывы лекций совпадали, мы были вместе и он начал приучать меня к курению. Продолжалась вредная забава до 65 лет и только под угрозой потери ноги, я это бросил, как оказалось ничего страшного, просто сосание сигареты от безделья, а тут вроде при деле, как грудничок. В январе шестьдесят второго в университет пришел главный хормейстер театра оперы и балета Леонард Леонардович Дитко, и стал набирать студентов в академический хор. Я пошел на прослушивание и был принят в тенора, брал соль второй октавы. После каникул другие мужики из баритонов говорили, что я встал не туда, а надо к ним. В это же время театр ставил оперу дочь Кубы, и мы разучивали гимн кубы- Хосе Марти, там в финале восставшие партизаны праздновали победу – это мы. Так и получилось, я почти год ходил на спектакли, мне накладывали грим, приделывали бороду, и с автоматами выходили на сцену. Так с театром и, конечно, баскетболом приблизились каникулы, планов никаких не было. И вдруг к нам домой приходит школьная подружка Галя Толокова и говорит –«Мы с тобой едем в спортивный лагерь университета на Веневитенский кордон, путевки я уже оформила». Девушка решительная, спорить бесполезно, собрал чемоданчик и в лагерь навстречу судьбе. В те времена это был палаточный городок, и развлекались в меру сил, кто как мог без комсомола и партии. В нашей палатке был один доцент Стас Кадменский, два аспиранта, два филолога и пять уже второкурсников физиков. И назвали мы палату палатой лордов, у каждого лорда был свой герб, у меня коса из белых волос и шпага. Была и другая палатка, в которой начальницей была жена Стаса Вера, с ней в лагере были дочь Элеонора и сестра Жанна, потом оказалась Евгения.
Они воспитывались в неприменимом противоборстве с палатой лордов. Жанну я увидел, проходя мимо их палатки и подумал, что такая красивая блондинка может принадлежать только богам.
В палате лордов была традиция перед танцами, полог палатки опускался, в темноту входил лорд с протянутыми руками, в одну давалась корочка хлеба, в другую стакан водки, лорд выпивал, занюхивал, поворачивался, получал пинок под зад и радостный и смелый появлялся на танцплощадке. В таком настроении, набравшись храбрости, и пригласил блондинку на танец. Оказалось, ничего страшного, милая интеллигентная девушка. Так, вдвоем протанцевали весь вечер, и когда утром, во время физзарядки она меня увидела и улыбнулась, я понял, что это надолго, если не навсегда. Правда мне была устроена проверка на чувства, сказали, что она из Калинина, но это было не убедительно и я не поверил.
В нашей палатке каждый вечер устраивались музыкальные вечера, звучали песни Городницкого, Визбора, Окуджавы и других. Этот шансон навсегда остался со мной и, когда научился бренчать на гитаре, все время их исполнял. Много позже, в одной компании, девушка изумилась –неужели еще остались люди, которые это помнят, а оно у меня в сердце. Теперь уже с любимой девушкой мы везде были вместе. Выступали в художественной группе на открытии Всесоюзной спартакиады школьников на стадионе «Труд», там же Людмила (двоюродная сестра) показала Жанну моей маме.