Аня — типичная скромняга, тихоня, тот самый «мал золотник», который дорог. Но не из тех, в чьем тихом омуте черти водятся — нет, не водится ни одного. Мне здорово повезло с ней. Хотя и других подруг, о которых речь позже, я любила и люблю, несмотря на то, что они из активных перешли в разряд пассивных, то есть бывших. Но Аня была самой дорогой для меня. Может быть, потому, что мы были вместе в самое счастливое и определяющее взрослую жизнь время — годы учебы в университете? Ты уже не ребенок, но еще достаточно молод, чтобы подружиться и сойтись с человеком легко, близко и искренне. И при этом ты переживаешь очень интересный, продуктивный и еще беззаботный период собственного становления.
Я сейчас на минутку задумалась, хватит ли у меня нервов и хладнокровия описывать это время и эту дружбу.
Надо ли выкапывать из потайных уголков души то самое драгоценное, что только там и прячешь? Надо ли выносить на свет, на люди, обедняя или даже обесценивая, свои драгоценности? Не получится ли так, что в свете дня твои рубины окажутся простыми осколками чешского стекла? Пусть так. Знаете, иногда детские стеклышки, подобранные с земли, дороже яхонтов. Так что же?
Для чего я вообще пишу это произведение непонятного жанра? Во-первых, по душевной потребности.
Во-вторых, из прикладных соображений: чтобы разобраться в причинах возникновения своих болячек-миом и, если повезет, путем такого рассказа-анализа, избавиться от них.
Помните еще, вторая чакра засорена неотработанными потерями, развалившимися отношениями, безуспешным творчеством? Вот я их и разгребаю, чищу территорию своей души. И не менее важна для меня третья причина — написанием нового произведения я хочу наконец перерезать пуповину, отделить себя от первого и главного романа моей жизни, от моих Александра и Таис, которые и есть я. Без самотерапии не обходится ни одно писание. Я не исключение, скорее правило. Ура! Значит, я такая, как все.
Надо ли признать, что моя собственная тогдашняя реальная жизнь, мои живущие на земле настоящие и бывшие друзья настолько отошли от меня теперешней, что я делаю их героями повествования, то есть людьми нереальными? Ведь этим самым я «хороню» их, окончательно удаляю из своей жизни, официально признаю бывшими.
Боже, что же от меня останется, если все станут бывшими? Надо ли мне делать этот самоанализ? Я в нем не нуждаюсь. Говорю это совершенно со всей ответственностью. Нуждалась лет двадцать назад, а сейчас я совершенно в порядке. Не далее как вчера сказала своему гражданскому мужу: «Моя жизнь совершенна». Правда, сказала это не по-русски. И это так, я всегда говорю правду — то, что думаю и чувствую.
Ладно, сама призывала быть смелыми, «пасла народа»[2]. Прочь сомнения и неуверенность в себе. Надо ввязываться в бой. Потом посмотрим, что из этого выйдет.
Одно я знаю наверняка и несомненно — моя любовь к Ане реальна, существует как в воспоминаниях, так и в настоящем. И никуда она не денется, ибо ничего никуда не девается, все в нас, а было или есть — не так уж и важно.
Аня, Анюся… Черноволосая малышка, с оригинальным некаждодневным лицом — ее мама вылитая копия матери Вертинских — птицы-феникса из старого фильма «Садко». Изумительный профиль. Я рисовала ее, и удавался именно профиль. Нос такой, который делает лицо.
Нерусский облик, лик, дуновение востока, ориента. На самом деле русская с минимальной примесью каких-то греков, на которых и не подумаешь.
Я сама — женщина гренадерских размеров, но родись лет на двадцать пять позже, сделала бы карьеру манекенщицы районного масштаба. То есть ростом природа меня не просто не обидела, а наградила от души. Аня же и до ста шестидесяти не дотягивала. Одним словом, мы были неравной парой. Да и характерами отличались почти как лед и пламень, как Владимир и Евгений. Я импульсивная, а тогда, в том возрасте, когда нет ни ума, ни опыта жизни, это качество было однозначно отрицательным, она — разумная и порядочная, как положительная героиня романов изумительной Джейн Остин. Я активная — она пассивная, я вся в страстях, a она — тихая заводь. И это при том, что по гороскопу она Лев. Но тихий Лев. В моем окружении почти все львицы, и две из них — из разряда тихих. Первая, Аня, — мудрая, спокойная, рассудительная, неторопливая львица.
Сразу после поступления наш курс повели в университетскую библиотеку, знакомить с ее работой. На полках стояли книжки автора с необычной фамилией, такой же, как у Ани. Я ради смеха спросила: не родственник случайно? А она вдруг смутилась, опустила глаза и тихо, чтоб услышала только я, отвечает: «Папа». Вот это да! Она оказалось единственной из моих подруг дочкой писателя.