Были в моей жизни потери не только среди подруг, но и друзей. Есть разные мнения на вопрос, возможна ли вообще дружба между мужчиной и женщиной. В моей жизни такие дружбы имели место. Более того, мой друг Миша был настолько мне близок, что я смело могла бы назвать его моей подругой. Итак, теперь последует печальный рассказ о моей бывшей подруге Мише.
Он был моим лучшим другом. Миша. «Мы с Мишкой» Драгунского — это про нас. Самые тяжелые первые годы жизни во внеземной, враждебной организму атмосфере Марса, нашего нового дома, мы прошли, крепко взявшись за руки.
Знаете, если один человек идет по слабо натянутому канату, он падает, а если двое, по параллельным, держась за руки — нет. Вот и мы так поддерживали друг друга в разных сложных ситуациях — а их было немало. Его жена спокойно воспринимала меня, мой муж обожал его, наши дети ходили в одну школу. Я знала его маму, он мою. Во всех рассказах о себе Миша был постоянной величиной. Как в формуле есть разные непонятные переменные и одна основополагающая постоянная, от которой все зависело.
Вот это был Миша. Моя опора в жизни. Этакая скала.
Апостол Петр — каменный.
Мы регулярно перезванивались и встречались, чаще у него дома. Странно, я действительно когда-то была легче на подъем, чем сейчас. У него был изумительно хороший голос. Ему бы диктором на радио работать — такую дикцию и идеальную мелодику надо поискать. Просто Левитан.
«Сегодня, 22 июня…» Мы пели под гитару, разговаривали на все темы, без всяких табу, спорили до ссор на политические темы, быстро мирились, доверяли свои тайны, зная — меня не продадут. Мы были как брат и сестра, Хензель и Гретель, Кай и Герда, сестрица Аленушка и братец Иванушка.
Апогеем нашей дружбы стало время, когда мы вместе работали. Вот на нем и я остановлюсь подробнее.
— Привет, подруга! Нашего педагога уволили сегодня за пропаганду сайнтологии, срочно ищут замену. Быстро иди к шефине.
— Эту алкоголичку выгнали? Так она еще и сектанткой была?
— Хватило ума раскладывать брошюрки сайентологов на работе.
Я быстро появилась в нужном месте в нужный час — редчайший случай в моей жизни, и меня взяли на освободившееся место. Так мы с Мишей стали коллегами в хитром заведении по интеграции русскоязычной молодежи.
Она совсем не хотела интегрировать, предпочитала общаться между собой и активно поддерживала негативное мнение о русских. Особенно их представление о счастье — напиться и от всей загадочной русской души набить кому-то морду. А без этого разве отдых? Они ненавидели страну пребывания и от этой ненависти делали всякие глупости.
Вот от них мы были призваны их удерживать.
Я вышла из этого проекта по-артемоньи хромой и покусанной, ибо не смогла не броситься на амбразуру — на борьбу с неспособным и тупым марсианским начальством.
Но с клиентами, трудной молодежью, контакт получился.
Из всех моих работ эта была самая интересная, продуктивная, богатая на человеческие наблюдения и веселая.
Там же я познакомилась с румяным толстячком Валерой. Он был многодетным отцом, лет на десять старше нас и своей второй жены Леной. Из первых браков у них осталось по ребенку-старшекласснику и кроме них — двое совместных малышей. Третий ожидался через восемь месяцев, но толстушка Лена выглядела на все шесть месяцев беременности и носила широкое платье. Она его практически не снимала, ибо рожала каждый год, не боясь испортить безнадежно испорченную фигуру, скорее даже удобно прикрывалась беременностями.
Надо сказать, такое чадолюбие меня всегда удивляло. Раньше я не понимала его причин, сейчас понимаю. В Лене срабатывала древняя как мир женская программа по привязыванию мужа. Программа эта так стара, что перешла в генетическую память, и не всегда воспринимается женщинами на сознательном уровне. На нем все это называется другими словами: в семье должны быть дети. Да. Но почему пятеро? Материнский инстинкт вполне удовлетворяется одним ребенком. Помнится еще Будда, далеко не дурак, говорил: оковы куются для меня — сын родился у меня. Что-то в этом роде. Тут ковались оковы тройные. Отец будет любить деток и никогда их не бросит, а, значит, и меня, даже если разлюбит или возненавидит. И не останусь я одна, в презренном состоянии разведенки, от которой все шарахаются, как от неудачницы и потенциальной опасности. Даже мужа не удержала, а теперь будет кидаться на чужих — так думают люди. Муж должен быть хоть какой: пьет-бьет, неважно, это ж он из любви.
Главное, чтоб был. Мысль о том, что женщина одна, потому что ей так хочется, еще не пробила дороги в умы людей.