От его слов у нас даже слюнки потекли. Ножи засверкали, как бешенные. Ну точь-в-точь как на кухне в настоящей столовой! Кируш от удовольствия даже запел. Начал и я ему подтягивать.
Вдруг Тимуш бросил нож, вскочил, запрыгал на одной ноге и запричитал: «Ой, ой! Ой-ей-ей!» Мы — к нему. А он крутится на месте, как юла, ничего не говорит, мычит только. Мы носимся вокруг него, кричим.
— Что с тобой? Что случилось?!
А он, знай, корчится да гримасы строит. Кируш не выдержал, схватил его за шиворот и как тряхнет!
— Чего мычишь, как дите малое?! Или надо маму позвать, чтобы пожалела? Что у тебя?
Тимуш сразу замолчал и выставил указательный палец.
— Вот. Палец порезал. Ой, больно! Видимо, начисто отрезал. Как без пальца в моряки пойду? — захныкал он.
— Покажи! Что там? — спросил Проша.
— Все из-за тебя! Из-за картошки твоей! — скулил Тимуш.
Проша осмотрел его палец. Порез был глубокий, и кровь текла очень сильно. Проша схватил какую-то бечевку со стола, перехватил руку Тимуша выше локтя и затянул туго-натуго. Затем, ни слова не говоря, выбежал из избы.
Странная штука, но после этого кровь из пальца Тимуша течь перестала. При виде крови мы все немного растерялись и не двигались с места. Первым пришел в себя Гриша.
— Нужно палец забинтовать,— сказал он.
Тимуш тихонько скулил. Мы начали шарить глазами и искать бинт. В это время вернулся Проша. Он бросил в чугунок с теплой водой какой-то засушенный листок, потом достал иод, бинт, и еще раз осмотрел руку Тимуша.
— Не горюй! До свадьбы заживет! — подмигнул он ему.— Я тебе такую перевязку сделаю, к утру никакой ранки не будет!
— Ой!
— Бинтуй, бинтуй,— засмеялся Кируш.— А то он еще в обморок упадет!
Проша помазал палец Тимуша иодом, выловил из воды распаренный листок, наложил его на ранку и забинтовал. Только после этого он снял с руки Тимуша бечевку.
— Ну, как? — спросил его Проша.
— Бо-олит,— поморщился Тимуш, он уже больше не хныкал.
— Где ты всему этому научился, Проша? — спросили мы его с удивлением.— А что за лист ты привязал ему?
— А-а,— удовлетворенно протянул Проша.— Я как-то в поликлинике все брошюры перечитал. И узнал, что такое первая помощь раненому и как ее надо оказывать. А листок этот называется подорожником. Потому что растет у дороги. Мама им все раны лечит. У него — большие целебные свойства.
Мы только переглянулись. Ай да Проша! И откуда У него такие способности? Раньше этого не замечали. Впрочем, иногда дельные советы он давал, правда, не по медицине. А тут…
— М-да,— высказался за всех Гриша.— Видно, у него к медицине способности есть. Как думаете? Быть тебе, Проша, доктором, не иначе!
— Ладно, ладно,— засмущался Проша.— Подумаешь, ранку перевязал! На доктора надо долго учиться. Знание, брат, не скворцы. Они сами не прилетят и гнезда не совьют, равайте лучше за дело браться. Вода-то кипит, а у нас ничего не готово.
Замечание это было сделано вовремя. Вода в чугунке и в самом деле бурлила. Проша и Кируш быстро дочистили картошку и принялись ее мелко крошить. Гриша, щурясь сквозь слезы, резал лук. Я кончил возиться с морковью, А Тимуш, морщась и постанывая, чистил свеклу.
Под руководством Проши все овощи мы засыпали в чугунок. Кируш и Гриша подгребали уголь, чтобы побольше было жару, подкладывали лучинки. Одним словом, дело шло. В чугунке булькал наш суп.
Через некоторое время Проша снял с гвоздика большой половник и зачерпнул для пробы. Мы не сводили с него глаз. Кируш громко сглотнул слюну.
— Ну, как? — тут же спросил он.
Проша задумчиво пожевал губами.
— Что-то вкуса нет. А, ребята? — удивился он.— Попробуйте сами. Чего-то не хватает, пожалуй!
Все по очереди приложились к половнику. Первым, как пострадавший, Тимуш. Он тоже почмокал губами и авторитетно заявил:
— Я бы масла добавил…
Гриша даже зачем-то понюхал палец, которым мазнул по половнику.
— Не в масле дело,— сказал он.— Не хватает лаврового листа и укропа. Верное слово, братцы! Без этих приправ — какой же суп!
— Вот еще! — возразил Кируш.— Терпеть не могу лаврового листа. Запах полыни и то лучше. Сюда надо добавить чесноку! От него — вкус. Ей-богу! И полезно. Кто ест чеснок, того болезни обходят. Мне брат говорил, а он у нас врач, он-то все знает. Народное средство!
Никто спорить не стал. Народное, так народное. Проша, выслушав всех, поднял палец кверху.