Милуша обычно пасется на склоне Красного Яра. Его надвое разрезает глубокая расщелина. По весне на дне оврага бурлят вешние воды, летом ручей пересыхает. Трава на склонах растет не очень густая, но других пастбищ возле деревни нет.
Вот здесь пасут скотину те, кто не пускает в общественное стадо. Некоторые привязывают коров к кольям и деревьям и уходят, оставив животных на целый день. Но сейчас никого еще не видно. Лишь одна чья-то пеструшка уминает влажную от росы траву.
Милуша жадно набрасывается на траву, а сам я ложусь на спину и смотрю в небо. «Неужели весь день придется таскаться по оврагу? — с тоской думаю я.— Вот скука! Корове-то все равно: одинока она или нет? Она все лето готова здесь пастись, лишь бы трава была. Другое дело — человек… Ходи по пятам коровы — вот и вся работа! Симуш, наверное, уже рыбачит. Таскает карасей из пруда. До чего интересно ловить на удочку! А ты тут — сиди!.. Разве это жизнь? Судьба — индейка, а жизнь — копейка. Кто это сказал?» — начинаю я вспоминать.
Милуша звонко хрумкает над ухом и мешает думать.
— А ну, пошла! — кидаю я в нее сухим прошлогодним кизяком.
Корова сердито отмахивается хвостом и не обращает на меня внимания. Челюсти ее работают ровно, однообразно.
Я опять поднимаю глаза к небу. И вдруг краем глаза улавливаю в нем черную точку. Это — коршун. Он — высоко, высоко и порой, кажется, будто висит на одном месте. Потом сваливается на крыло, стремительно скользит и вновь замирает. Хорошо коршуну! Хочет — в одну сторону летит, хочет — в другую. Свобода! И впрямь говорится: вольному — воля… Я грустно вздыхаю. И, наверное, как у многих людей, появляется и у меня завистливая мысль: эх, мне бы крылья! Полетел бы сейчас, куда глаза глядят! Посмотрел бы, как земля сверху выглядит, как другие города стоят, деревни, где какие реки текут, озера. Здорово!
— Эй, Михась! — кричит кто-то.— Корова-то твоя где? Не видишь, на луг пошла!
Я вскакиваю на ноги. Вглядываюсь: ба! Симуш! Ведет за собой свою комолую буренку. И его, стало быть, «запрягли»! Значит, не одному в овраге день коротать! А с Симушом. Бывает же такое!
Скрывая радость, я поспешно загоняю Милушу обратно в овраг.
— А я думал, ты на рыбалке! — говорю ему.
— Не вышло,— сокрушенно вздыхает Симуш.— Погнали вслед за тобой.
— Не горюй,— утешаю я его.— Знаешь, я что придумал? Завтра погоним коров на пруд и удочки прихватим.
— Это ты здорово придумал! — оживляется Симуш.— Как это я сразу не подумал?!
Мы устраиваемся на траве и принимаемся за неторопливый разговор. Коровенки наши ходят рядом. Солнце уже высоко и вовсю пригревает. Нет, жить можно, уверяемся мы.
Не помню, сколько прошло времени, Симуш и я успели вздремнуть, как нас разбудил какой-то звук. Мы вскочили на ноги. Почти касаясь верхушек деревьев, из-за леса вынырнул маленький самолет, тарахтя, как швейная машинка, и вдруг, опустившись на луг, побежал подскакивая на выбоинах, словно пигалица.
Мы бросились со всех ног и вмиг очутились у самолета, похожего на «этажерку»! Крылья соединялись многочисленными подпорками. Ну, просто какой-то музейный экспонат! А все-таки — самолет! На наших глазах ведь летел!
Летчик с озабоченным видом возился у пропеллера.
— А-а, молодая гвардия!..— увидев нас, добродушно улыбнулся он.— Куда это вы собрались так рано? Уж не меня ли здесь поджидали?
— Не, дяденька. Мы коров пасем,— пояснил Симуш, показав рукой в сторону оврага.
— Вот что! — весело сказал летчик.— Выходит, рабочий класс? Похвально, похвально.
— Дяденька… а вам не страшно летать? — спросил я.
— Садись, узнаешь,— весело сощурился летчик.
— Я один не могу… Я тут… с другом,— покосился я на Симуша. Тот от неожиданности побелел и отступил шага на два…
— Ну его, этого самолета,— заикаясь сказал он.— У него своих дел, у самолета, хватит без нас. Говорят, он лес опыляет против комаров…
— Трусишка ты, Симуш,— съязвил я.— Люди приглашают, а ты стоишь как столб. Дают — бери, бьют — беги.
— Ты погляди лучше. Самолет вон какой древний. Того и гляди — развалится. Не пойду.
— С чего ты взял, что он древний? — возмутился летчик.— На нем можно хоть куда улететь! Малость забарахлил, сердешный. Так я уже поправил его. Теперь на нем запросто можно добраться хоть до Парагвая, хоть до Уругвая.
Летчик закрыл какую-то крышку, вытер руки ветошью и усмехнулся:
— Ну как? Полетим?
Я оглянулся на Симуша. Он стоял словно столб. Губами шевелит, силится что-то сказать и — не может.
— Ладно,— поглядев на нас, сказал летчик.— Желание есть — садись! Я ждать не могу. Мне, друзья, лететь нужно. Мы здесь не на прогулке. Поля подкармливаем удобрениями…