Мы подошли к спорщикам. Павлик-Карлик, как выяснилось, доказывал Антоше, что он правильно решил задачу.
Увидев Симуша, ребята загалдели, как вспугнутые с верхушки ивы грачи. Все стали допытываться: что случилось?
— Яснее-ясного! Отлупила его мать, и баста! — авторитетно отрезал Тимуш, словно сам был очевидцем происшествия.
— Это тебя мать ежедневно треплет как коноплю, поэтому-то ты и стал легче гусиного пера,— на сдавался Симуш.— Меня мать даже пальцем не трогает. А эта беда ко мне случайно прилипла: вчера я пас в овраге корову, вот мне прямо в глаз и попала колючка репейника. Она и сейчас там, под веком. Врач и тот вытащить не смог.
Ребята поверили Симушу и отстали от него.
Я оглянулся и заметил Прошу. Он что-то записывал в тетрадку.
Я подошел к нему.
— Прошенька,— прошептал я как можно тише,— спаси, я попал в беду…
— А что случилось? — повернулся он ко мне.
— Мозги разжижились…
— Иди в больницу.
— В том-то и беда, что тут больница не поможет. Только ты можешь спасти…
— Чем же я тебе помогу? — вытаращил глаза Проша.
— Да очень просто. Дай списать домашнее задание — и все будет в порядке.
Проша вдруг побагровел.
— Меньше в футбол надо гонять,— сердито обрезал он меня.
Тут я понял, что с этим жадиной-говядиной у меня ничего не выйдет, и перестал канючить.
— Попомнишь еще. И треснутый топор в жизни может понадобиться,— махнул я рукой и отвернулся.
В это время в коридоре прозвенел звонок. Мы расселись за свои парты в ожидании прихода учителя. Николай Иванович торопливо вошел в класс и тут же объявил:
— Сегодня мы с вами будем писать контрольную работу. А задачу, которую я вам задал на дом, проверим на следующем уроке.— Он повернулся к доске и быстро застучал мелом.
— Пропали мы с тобой! — прошептал Симуш.— Что делать будем? Подумай!
— Почему все время я должен думать? На сей раз ты уж подумай! — рассердился я.
От злости Симуш даже посинел. И еще пуще заворчал:
— Нашелся умник! — сквозь зубы цедил он.— Из-за тебя я теперь должен мучиться с одним глазом…
— Не хочешь получить «двойку» — в горячую печь залезешь,— подтрунивал я.
Но доспорить до конца мы не успели. Началась контрольная и в классе заскрипели перья.
Первым задание выполнил Павлик-Карлик. Он положил свою тетрадь на стол учителя и гордо вышел из класса. А мы все еще сидим, хлопая глазами. Симуш то и дело оборачивается назад. То он просит у Троши ластик, то стержень для шариковой ручки, а сам тем временем косится своим единственным глазом на тетрадь Проши и понемногу списываег у него цифру за цифрой. Я же следом переписываю эти цифры к себе в тетрадь. Но дело идет медленно. Ученики один за другим поднимаются с мест, идут к столу учителя и сдают тетради. А мы все сидим.
Вот и Проша кончил писать, облегченно захлопнул тетрадку и встал из-за парты. С тоской и отчаянием я подумал, что и эта последняя возможность от нас ускользает. Но проходя мимо, Проша ловко сунул мне исписанный листок бумаги! Ура! Вот, молодец! Проша, друг, не забыл — выручил!
Симуш и я тут же принялись за работу. Приближался конец урока, и если не успеем до звонка — двойки не миновать. Симуш сидит слева от меня. Завязанный правый глаз мешает ему списывать. Бедняге приходится поворачиваться всем туловищем, чтобы разглядеть прошины каракули. От натуги у него на лбу даже крупные капли пота выступили. Все же мы управились вовремя. Вместе со звонком я поставил в конце задачи большую жирную точку. Вслед за мной закончил контрольную и Симуш. И, радостные, мы отнесли тетради на стол учителя.
Говорят беда в одиночку не ходит.
На следующем же уроке арифметики Николай Иванович раздал тетради. В классе сразу стало шумно: одни радовались, хвастаясь отметками, другие сидели, нахмурившись, поскучнев, третьи — что-то доказывали друг другу, горячились, спорили.
Недолго думая, я тоже открыл тетрадку и — бац! — увидел жирную красную «двойку». Ах, как она была похожа на нашего гуся своей гибкой шеей! На секунду я остолбенел. Потом посмотрел на обложку: не перепутана ли тетрадь? Может, это не моя? Нет, моя. Даже аккуратно мною надписанная фамилия на тетрадке показалась мне незнакомой. И все же тетрадь была моя!
Я покосился на Симуша. У него был еще более растерянный вид, а в его тетради красовалась не менее жирная «единица».
— А как у вас дела? — спросил сзади Проша и небрежно добавил.— Я-то «четверку» получил!
Но увидав наши лица, только произнес: «Ого!» — и прыснул в кулак.