Чье сено? — кричит ночная птица. — Ух! Ух! Хочу знать, чье сено?
Ничье, ничье, ничье! — посвистывает суслик.
Как это ничье? Ух! Ух!
Ничье, ничье, ничье…
Чья земля? — гремит ночная птица.
Ничья, ничья, ничья…
Тихо.
Пророки вытаскивают из-под меня жесткие бороды, разбирают посохи, как винтовки из пирамиды. Сено оседает.
Сон, сон, сон — возвещает ночная птица.
Чей сон? Чей сон?.. Чей сон?
Всех сон, всех сон…
Я просыпаюсь от радостной тревоги. Все это померещилось. Иван спит. Павел спит. Медовая клеверная влага предвещает рассвет. Иван Раздольнов правильно сказал: ложиться надо пониже, с западной стороны, чтобы солнце не разбудило…
ЧАСТЬ IV
«ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ»
Три предмета не дают покоя людям с тех пор, когда человек достиг наконец способности к бессоннице. Три предмета — любовь, деньги и смерть — угнетают впечатлительный человеческий разум и толкают его на создание утешительных философских ценностей.
Ибо люди, с одной стороны, смертны, а с другой — безденежны, что постоянно нервирует их в смысле несовершенства бытия. Если бы люди были, наоборот, денежны и бессмертны, может быть, и любовь у них была бы иной. А пока во всех романах — куда ни глянь — удивительное однообразие.
Пашка маялся со своей Катериной, не смея отступиться. Она представляла собою яркий, полнокровный символ дамского равноправия.
Мы не нашли Катерину. Любовь к бессмертному делу увлекла ее из зоны досягаемости.
— Женщина всегда душечка при каком-нибудь эпицентре, — сказал Петухов, — и если у нее дома нету этого эпицентра, она ищет его в общественной деятельности, науке или искусстве…
— Паша, — успокоил я, — просто у нее больше ответственности на этой земле. Поэтому все, что она делает, она делает отчаяннее нашего брата. Поэтому она прекраснее нас с тобою и ужаснее пас с тобою… Если она сделает добро, так это рай… Но если она сделает зло, так ад по сравнению с ним — это парк культуры и отдыха… Дорогой мой старый друг! У нее нет снисхождения к обстоятельствам…
Петухов вел машину, не подпуская меня к рулю. Указатель объезда согнал нас с трассы на проселок. Женщины в заметных апельсиновых жилетах разгребали гудрон…
— Отвернись в окно, — сказал вдруг Петухов, — отвернись и определяй скорость на глаз.
Я повиновался.
— Вероятно, километров восемьдесят?
— Ничего подобного. Только шестьдесят… А теперь сколько?
— Сто!
— Только восемьдесят, дорогой товарищ… Сто еще только будет…
Я посмотрел на спидометр. Петухов разгонял машину. Стрелка подрагивала в сторону предела.
— Не гони, — сказал я, — сто километров — это много.
— Сто километров! — сказал он. — Отвернись и не смотри! Снижаю скорость… Сколько теперь?
Я прикинул на глаз, примериваясь к деревьям, летящим вдоль обочины. Мне показалось, что едем мы медленно.
— Шестьдесят, — сказал я.
— Ошибка — восемьдесят! Ты быстро освоился и очень чутко реагируешь на снижение скорости. А теперь?
Теперь машина и вовсе еле-еле ползла.
— Теперь тридцать! Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего подобного — шестьдесят… Я хочу сказать, что падение скорости раздражает тебя…
— Ну и что, Паша?
— Ничего. Просто людям неохота упускать достигнутый уровень. Им кажется, что уровень падает в два раза быстрее, чем на самом деле. Поэтому они не замечают, когда уровень растет… Им кажется, что он растет в два раза медленнее. Можешь назвать это явление эффект Петухова. Этот эффект всегда радует меня в раздумьях о судьбах человечества…
Показалась вывеска бензоколонки. Петухов включил поворотный сигнал, продолжая резонерствовать:
— Человек меньше удивляется космическим полетам, чем перебоям в водоснабжении.
— Не скажи, Паша, — возразил я. — Он не удивляется ни тому, ни другому… Ты бы пересмотрел свой эффект…
Мы въехали в небольшое пространство, набитое машинами, жаждущими бензина…
У этого колодца грузовики пили устало и долго, как лошади. Шоферы дальних рейсов расхаживали между ними ни быстро, ни медленно, переговариваясь незлобиво:
— Бензину у ней мало…
— Спрашивал?
— Говорит, подвезут ночью…
— У тебя ремешка нет лишнего?
— Доедешь…
— А чего же она не ограничивает, если бензину мало?
— Не ограничивает — значит, хватит…
Легкое беспокойство метнулось из-под грузовиков к легковым машинам. Возле колонки, где нам предстояло напиться, парень с «пикапчика» сцепился с кем-то.
— Собственникам не давать! — крикнул парень из окна своей машины.
Девушка-заправщица с сумкой на боку не слушала его, занимаясь своим делом.
— Бензину мало, — повторил парень, — в первую очередь государственным машинам.
И хлопнув дверцей, стал впихивать свой «пикапчик» впереди знакомой мне «Волги» с каким-то особенным электронным зажиганием. Я узнал полярного летчика.
— Назад! — сказал полярный летчик.
— Собственникам не давать! — снова крикнул парень. — Бензину мало!
Девушка очнулась:
— Чего ты паникуешь?
— Чего паникую? Я не паникую. Ребята говорят — мало…
— Ребята… А я тебе что-нибудь говорила?
— Убери свою калошу, — сказал полярный летчик. Парень вылез из своего «пикапчика».
— Государственные важнее собственных.
Полярный летчик подогнал машину, взял черной перчаткой наконечник и сунул в бак.
Парень не отвязывался:
— А что? Скажешь, не важнее?
Парень был небрит и зачухан.
Полярный летчик спокойно выслушал его, поправил перчатки, подошел к нему, ласково положил на его плечо твердую руку, обтянутую черной кожей, и сказал тихо и вразумительно:
— Слушай, маленький. Ты пока нерпа, тюлень, понял? Я полярный летчик. Мы там, в Арктике, делаем из тюленей людей. Запиши мой телефон, я возьму тебя с собой и сделаю из тебя человека…
Парень сбросил с плеча руку.
— Полярный летчик, полярный летчик… На тебе не написано… Полярный летчик повернулся к машине.
— Когда надумаешь звонить, побрейся…
Мне было жаль парня. Перспектива стать человеком несомненно унизила его достоинство. Он был растерян. Немного подумав, он нашел самый оригинальный ответ:
— Некогда каждый день бриться…
— Каждый день, маленький, каждый день, — ласково ответил летчик, вынимая бензиновый шланг.
— Не все собственники жулики, — убежденно сказала девушка, останавливая колонку.
Парень не отвечал. Летчик тоже не оборачивался. Он повесил наконечник и спросил:
— Сколько?
— Пятьдесят, — ответила девушка.
Летчик полез за кошельком. Девушка сказала:
— У нас по талонам.
— По каким еще талонам? — удивился летчик.
— Он с неба свалился! — обрадовался парень, но летчик не обратил внимания на его радость.
— По талонам, — повторила девушка. — В хозяйственных магазинах продаются талоны…
— А зачем?
— Для удобства, — пояснила девушка. — То деньги, а то — талоны!
— Но вот у меня нет талона — как быть?
— Нет талона, не надо бензин брать.
— Так, так, — сказал летчик, — а колбаса у вас еще не по талонам?
— Чудные вы, — приятно удивилась девушка, — для вас же удобнее…
— Не помню, чтобы у меня кто-нибудь спрашивал, что мне удобнее.
— Не спрашивали его! — обрадовался парень.
— Спокойно, маленький, — сказал летчик, — закрой заслонку. Девушка, у меня есть только наличные. Бензин в баке. Не возьмете, я уеду так.
— Почему уедете? Давайте талоны. Летчик! Какой вы летчик, если не знаете порядков…
Летчик достал три рубля, дал их девушке и сказал: