Джош, будучи еще немного сонным, как-то чрезмерно смело окутал меня заботой, потому что обнял меня под одеялом и прижал к своей обнаженной груди. Я осторожно взглянула в его лицо. В полумраке комнаты я увидела, что он уже спит.
Итак, он сделал все это, потому что до конца так и не проснулся. Стал бы он вести себя так раскованно, если бы был в трезвом уме? Впрочем, это не имело особого значения. Сейчас имело значение то, что я начала жалеть о своем приходе сюда.
Я все это время всеми силами боролась со своими неправильными чувствами к нему, а тут вдруг такая до безумия неловкая ситуация: мы, полуобнаженные, лежим в одной кровати в обнимку и это при том, что дверь в комнату не заперта! Я испугалась. Что если утром кто-то войдет? Или что будет, когда Джош утром проснется и обнаружит меня в своих объятиях на своей груди? Он так неистово гнал меня из конюшни, чтобы я не смотрела на него, а тут вдруг я сплю прямо на нем!
Мне стало страшно и очень неловко. Я попыталась осторожно высвободиться из его объятий, но он инстинктивно прижал меня еще сильнее к себе. Я начала немного паниковать. Мне захотелось уйти отсюда незаметно, чтобы он даже и не вспомнил, что я приходила, но Джош меня не отпускал.
Я начала медленно сползать вниз, чтобы выскользнуть из кольца его рук, но он вдруг проснулся и резко приподнялся, недоуменно уставившись в мое лицо.
— Аннабель? Что ты здесь делаешь? — прошептал он сонным голосом, и я поняла, что все его предыдущие действия, такие, как укладывание меня под одеяло и прочее, он сделал, абсолютно не владея собой.
Мне стало безумно стыдно, но полумрак скрыл мое пунцовое лицо.
— Мне приснился кошмар, и я не смогла спать одна, — пришлось оправдываться мне, — а ты пустил меня под одеяло, чтобы утешить…
— Я? — удивился Джош, все еще приходя в себя, но потом он замер и вдруг посмотрел на меня расширившимися глазами. Он увидел, что обнимает меня и что мы полностью укутаны одеялом, чего раньше никогда не делали. Я прямо почувствовала, как он затрепетал. «А вдруг он будет ругать меня?» — отчего-то испугалась я, но Джош неожиданно прикоснулся пальцами к моей щеке. Я изумилась и начала всматриваться в его лицо. Мне показалось, что он вовсе не сердится, а наоборот, преисполнился неожиданной нежности.
— Аннабель, — с хрипотцой в голосе прошептал он, — моя Аннабель…
Слова «моя Аннабель» прозвучали так нежно, что у меня все задрожало внутри. Я не знала, чего от него ждать и боялась вымолвить даже слово.
Его пальцы продолжали поглаживать мою щеку и волосы, и я начала невольно расслабляться. Я даже закрыла глаза от удовольствия, как вдруг я почувствовала его губы. Он прильнул к моим губам в точности, как в моем недавнем сне, и я изумленно распахнула глаза. Может, мне это снова снится? Но это был точно не сон, я это знала!
Его мягкие губы прикасались ко мне, вызывая у меня бурю эмоций, но мой разум был просто в шоке.
— Джош, — прошептала я, слегка отталкивая его, — Что ты делаешь?
Он посмотрел на меня с какой-то болью, а потом взволнованно ответил:
— Аннабель, я люблю тебя! Я так давно люблю тебя!!! Прости меня за эту любовь, но… я уже не могу это скрывать…
Я шокировано слушала его и с трудом вмещала услышанное. Джош любит меня? Любит не просто, как сестру? И любит давно? Значит… он испытывает ко мне то же самое, что и я к нему???
У меня перехватило дыхание.
— Джош, — ошеломленно прошептала я, — но мы ведь брат и сестра… мы ведь близнецы!
— Нас просто так называют, но мы с тобой не родственники, — тут же парировал Джош, — так что я МОГУ любить тебя! Но… но что скажешь ты?
Я поняла, что он спрашивал о моих чувствах. Я смотрела на него, немного нависшего надо мною, и сердце мое гулко стучало. Я, конечно, знала ответ на его вопрос. Я тоже любила его. Очень любила. Но… имеем ли мы все-таки на это право?..
Джош вдруг снова прильнул ко мне с поцелуем, и я, забыв обо всем, обвила руки вокруг его шеи и ответила ему взаимностью. Его губы были мягкими и безумно приятными, а прикосновения нежными и спокойными. Когда он оторвался от меня, я уже не хотела больше ничего, кроме как ответить ему взаимностью.
— Я… я тоже тебя люблю… — выдохнула я, а он так счастливо заулыбался, что заставил меня засмеяться. Мне показалось, что лучик света пролился в нашу жизнь после длительной тьмы, и мы вступили на совершенно новый и где-то непростой путь, путь борьбы за свою любовь.
Он еще много раз целовал меня и шептал ласковые слова, снова и снова открывая мне свое сердце, а я тихо плакала, сраженная его огромной любовью. Он утирал мои слезы, а потом и свои, и опять утешал меня мягкостью своих губ.