Потом Филипп поинтересовался, откуда мы приехали, и, когда Джош произнес название нашего городка, он замер, задумался, а потом удивленно произнес:
— Скажите, а вашего отца, случайно, зовут не Фредерик Дженкинс?
— Да! — ответила я, — Именно так!
Филипп резко рассмеялся и даже хлопнул себя по колену.
— Вот это да! Да мы же с вами родственники, друзья мои!
Мы с Джошем изумленно переглянулись, а Филипп, искрясь от неожиданного восторга, рассказал, что наш отец приходится ему троюродным дядей и что у нас несколько поколений назад был общий предок. Мы были весьма удивлены, потому что даже не слышали, что у нас в этом городе есть, пусть и весьма далекая, но все же родня. Мне стало как-то приятно, особенно, при виде искреннего расположения, которое проявлял к нам наш, теперь уже признанный, четвероюродный брат. Он взахлеб начал рассказывать о своей семье и предках, упомянув даже тех, через которых мы и считались родней. Мы с Джошем никогда об этом не слышали, поэтому были полностью поглощены увлекательными историями. Так и прошел наш необычайный вечер, и Филипп радостно предложил нам с этого момента жить у него.
Я смотрела на него и немного удивлялась его поразительному гостеприимству, но потом подумала, что, возможно, он просто одинок и рад оказаться в обществе новоиспеченных родственников.
На этом мы закончили общение и разбрелись по своим комнатам. Так как Джош хромал, Филипп пообещал завтра обязательно вызвать доктора, а я отправилась к брату в комнату помогать ему с приготовлениями ко сну, хотя он и пытался меня прогнать.
— Джош! Не упрямься, — проговорила я, — я должна тебе помочь!
Джош какое-то время молчал, а потом тихо ответил:
— Аннабель, я просто не хочу доставлять тебе боль! Чем дальше мы будем друг от друга, тем меньше боли испытает твое сердце…
Я замерла. Значит, он снова все это делает только ради меня??? Я вспомнила, как еще сегодня утром со слезами на глазах просила его не быть со мной нежной… Мне стало совестно. Значит, я сама отталкиваю его, а потом цепляюсь за него обратно…
— Прости, дорогой, — прошептала я, вдруг назвав его так, — прости, что думаю только о себе!
— Аннабель, — прошептал Джош в ответ, и голос его наполнился глубоким сопереживанием, — не надо винить себя! Я все понимаю! Нам просто больно! Нам обоим просто больно!
Он обнял меня, как и всегда, и начал утешать, поглаживая по волосам. Нам действительно было больно. Каждое мгновение было больно, потому что мы продолжали так сильно любить друг друга всей душой…
* * *
Со следующего дня Филипп окружил нас еще большим вниманием, потому что, как он выразился, мы оказались его семьей. Никогда еще я не видела более дружелюбного человека, а он откровенно признался, что просто много лет был очень одинок.
— А почему ты не женат? — спросила я за ужином третьего дня, на что Филипп задумчиво ответил:
— Честно говоря, мне было не до женитьбы. Все эти годы я работал в компании, чтобы упрочить ее положение, а также… — он вдруг замолчал и только после тяжелой паузы продолжил:
— Я много лет ищу свою сестру. Ее похитили из нашего дома, когда она едва появилась на свет. Мама не смогла пережить эту трагедию и… умерла от горя…
Филипп замолчал, а мы с Джошем ужаснулись. Что за дикая история: похищение младенца из рук матери!
— Но кто мог похитить ее? — спросила я.
— На тот момент ситуация в семье была нестабильна. Отец умер за несколько месяцев до смерти мамы. Мне было всего девять лет, и, возможно, кто-то хотел воспользоваться возможностью и потребовать у нас денег за сестру. Однако… — Филипп печально вздохнул, — требований так и не последовало.
— Но как же ты смог жить дальше без мамы и папы? — пораженно прошептала я.
— У меня был очень хороший дядя! — ответил Филипп с печальной улыбкой. — Он помог мне поднять компанию и обучил меня всему. Пять лет назад он умер от хронической болезни, которая преследовала его всю жизнь…
Мы все замолчали, а мне стало очень грустно. Я начала привязываться к Филиппу и очень ему сопереживать, потому что он был очень добрым и искренним человеком.
Чтобы сбросить осадок от тяжелой истории, Филипп неожиданно обратился к нам и сказал:
— Ну, а теперь, друзья, пришел ваш черед: какова ваша история?
Джош немного занервничал, а потом ответил: