— Наш отец устроил Аннабель помолвку с очень нехорошим человеком, поэтому мы с ней… убежали из дома…
Филипп изумился краткости и, при этом, сложности нашей истории.
— Значит, вы беглецы? — переспросил он, а потом улыбнулся и дружески проговорил:
— В моем доме — вы в полной безопасности! Сам Бог привел вас ко мне!
Я вдруг почувствовала благодарность. Да, это действительно была удивительная рука Божья! Филипп оказался очень надежным и щедрым человеком.
Еще несколько дней мы провели в полном покое, наслаждаясь общением и относительным миром в сердцах. Я старалась снова одеть узду на разбушевавшиеся чувства к Джошу, и в те дни мне все-таки удалось это сделать. Он тоже был довольно сдержан, только улыбался мне нежно-печальной улыбкой, пытаясь придать мне бодрости и душевных сил.
Но в какой-то момент наша тайна о прошлых отношениях с Джошем очень неудачно выплыла наружу.
Случилось это по моему большому неразумию. На один из последних ужинов у Филиппа нам подали ароматный светлый напиток в красивых бокалах.
— Это мое лучшее вино, — с улыбкой проговорил Филипп, желая выразить нам свое расположение, — в моей семье оно хранилось более сорока лет, но я искренне пожелал разделить его с вами, потому что чувствую, что мы с вами близки по духу! Я очень счастлив, что в этом мире нашлись у меня такие брат и сестра!
Я расчувствовалась. Никто, кроме Джоша, еще так сильно не дорожил мною, как этот, совсем малознакомый, но уже такой близкий родственник. Я взглянула на Джоша. Он тоже был растроган, но сдерживал себя.
Повертев бокал в руках и полюбовавшись искрящейся в нем жидкостью, я поднесла его к губам. Приятный аромат наполнил мои ноздри, и я сделала глоток. Горло обожгло немного, но по телу вдруг разлилось приятное тепло. До этого я еще ни разу в жизни не пробовала алкоголь. Я даже не знала, как пагубно он может сказаться на моем состоянии и что с такими вещами лучше не шутить. Одного бокала хватило, чтобы я стала неестественно счастливой и пестрящей румянцем на щеках. Слуга подлил еще немного, и я сделала пару глотков.
Мир стал вокруг меня немного странным. Сперва пришла легкость, радость, успокоение. Обеспокоенный взгляд Джоша, который заметил мое неестественно быстрое опьянение, показался мне очень милым, а удивленный взгляд Филиппа — уморительно смешным.
Филипп смутился и обратился к Джошу.
— Извини, брат! Я как-то не подумал, что девушке не стоит предлагать алкоголь! Боюсь, для нее даже одного бокала было много.
Джош понимающе кивнул. Он и сам не ожидал подобного эффекта. Ну а я была всем довольна. Уплетала остатки еды с тарелки и улыбалась братьям во весь рот.
Через минут двадцать, когда я закончила жевать, Джош сказал Филиппу, что отведет меня в комнату, и подошел ко мне.
— Аннабель, пойдем наверх, — проговорил он тихо, наклонившись к моему уху. Я медленно повернулась к нему. Его красивое лицо было так близко к моему, и мое сердце начало наполняться болью.
— Любимый! — проговорила я, неожиданно протянув к нему руки и пытаясь обвить их вокруг его шеи. — Я так скучаю по тебе!
Джош вспыхнул и бросил стыдливый взгляд на Филиппа, который от неожиданности выронил вилку из рук.
— Аннабель! Ты пьяна! Пойдем! — прошептал Джош снова, убирая мои руки со своей шеи и помогая мне подняться со стула на ноги. Но я резво отмахнулась от его помощи, а сама бросилась обнимать его, на лету ловя его губы.
И поймала! Впилась в него с такой страстью, что Джош едва не потерял равновесие.
Он замер на мгновение, а потом тут же начал отталкивать меня, покрываясь красными пятнами от волнения и стыда.
— Аннабель! Перестань! — взмолился он, когда ему удалось это сделать, а я недоуменно посмотрела на него.
— Ты меня уже не любишь? — с обидой пробормотала я, а потом начала плакать. — Да! Тебе ведь нельзя меня любить! Ты мой брат!!! А-а-а…
Я оттолкнула его руки, которыми он пытался направить меня в сторону лестницы, и с бунтом села прямо на пол, продолжая громко рыдать.
— Я люблю своего брата! Я люблю своего брата! — кричала я на весь дом, а Джош обессиленно опустился на стул и закрыл лицо руками. Его сжигал стыд и старая тупая боль.
Филипп смотрел на все это с невероятным изумлением. Недоверие на его лице постепенно сменялось шоком, но, в конце концов, видя наши глубокие обоюдные страдания, он исполнился жалости.
Я постепенно перестала рыдать, а только немного всхлипывала. Я начала чувствовать, что хмель потихонечку выветривается из моей головы, и осознание того, что я совершила что-то нехорошее, начало пробиваться в мой разум.