— Почему же вы все-таки рассказали мне еще в детстве, что я не ваша? — спросила я, а отец опять печально вздохнул.
— Наверное, так меня меньше мучила совесть, — пробормотал он и замолчал.
— Но тогда… зачем Дэйву Хопкинсу обязательно понадобилось жениться на мне? — задала я еще один животрепещущий вопрос.
— Это был их план, — произнес отец, — хотя мне неизвестны детали. Ходят слухи, что участок земли, более тридцати лет назад проданный Коултерам, несет в своих недрах невероятную золотую жилу. Коултеры ни за что не желали продавать этот участок, поэтому, возможно, это и послужило причиной похищения ребенка… тебя, — поправился отец, — а жениться на тебе он хотел только потому, что ты тоже являлась наследницей огромного состояния вашей семьи. Если бы вы поженились, Филипп оказался бы связан по рукам и ногам, ведь он безумно желал найти свою сестру много лет и пожертвовал ради этого огромными богатствами…
Все стало складываться в более ясную картину. Вот почему упорство Дэйва было таким непробиваемым! Он имел прямую материальную заинтересованность.
Вдруг заплакала мама.
— Деточки! Простите нас! — всхлипывая, проговорила она, — Простите, что не сказали вам правду, а солгали еще больше! Хопкинс угрожал нам полным разорением в случае, если он не сможет жениться на тебе, Аннабель! Поэтому… мы разлучили вас…
Я тоже заплакала, вспомнив всю ту боль, обрушившуюся на нас в одно мгновение.
— Ладно! — вдруг проговорил Джош, успокаивающе сжав мою ладонь, — Я вас понял. И хотя я глубоко опечален участием нашей семьи в этом вопиющем преступлении, но я понимаю и верю, что у вас просто не было сил преодолеть это. Отец, — он обратился к несчастному старику с опущенной головой, — я прощаю тебя!
Я вздрогнула, а потом подняла на Джоша взгляд. Еще полчаса назад он скорбел о своем глубоком непрощении, а теперь… Мое лицо озарилось улыбкой. Я знала, что силы для искреннего прощения ему дал Господь Бог.
Джош встал на ноги, обнял маму, а потом и отца. Мама всхлипнула, папа тоже расчувствовался. Я обняла их тоже, окончательно завершив наше примирение, а потом мы с Джошем попрощались, чтобы идти к себе.
— О Хопкинсах не волнуйтесь, Филипп займется ими, — напоследок сказал Джош, а потом добавил, — А еще: на счет нашей свадьбы с Аннабель… я не шутил. Мы действительно теперь муж и жена, так что… она теперь по-настоящему ваша дочь…
Мама подошла к нам и обняла, все еще вытирая слезы.
— Поздравляем, дорогие, — проговорила она, — Будьте счастливы!
Потом, взглянув на измученное лицо отца, добавила:
— Он поздравит вас позже, не волнуйтесь!
Мы вышли из кабинета с чувством глубокого облегчения. Еще одна проблема и скорбь нашей жизни была решена. Слава Богу!
* * *
Следующее утро началось для меня с нежного поцелуя. Я открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Джоша.
— Привет, любимая, — прошептал он, смотря на меня задорными влюбленными глазами. — Как спалось?
— Чудесно! — пробормотала я, потягиваясь, а Джош вдруг начал меня щекотать.
— Вот теперь, когда ты и душой и телом принадлежишь мне, я охотно отыграюсь на тебе! — заявил Джош, наверное, решив извести меня щекоткой до поросячьего визга. Я изворачивалась и отталкивала его руки, но он не останавливался, доводя меня до смешливой истерики. Наконец, он остановился и сгреб меня в охапку.
— Навсегда моя, — мечтательно протянул он, а я, все еще тяжело дыша от его шалостей, широко улыбнулась.
— Конечно, твоя. Навечно…
Мы еще несколько мгновений сидели в обнимку, как вдруг двери резко распахнулись, и в комнату ввалилась сонная Мирри. Увидев нас, полураздетых, обнимающихся в кровати, она оторопела, уронила челюсть и начала ртом хватать воздух, как выброшенная на берег шокированная рыба.
Мы и сами были шокированы не меньше: так неловко! Почему она ворвалась к нам? Мы слишком расшумелись?
— Сестра, мы с Аннабель женаты!!! — наконец смог воскликнуть Джош, но Мирри убежала также стремительно, как и появилась.
Нам стало не по себе, так что мы начали быстро одеваться.
— Надо срочно объявлять о нашей свадьбе и настоятельно рекомендовать стучать в дверь перед тем, как войти, — бормотал Джош себе под нос, все еще сгорая от неловкости и стыда.