В отличие от Колдуна, Оттар Яростный и не думал усомниться в личности той, что пришла к нему сама. Раз уж чудо, то целиком, вместе со способностью говорить у той, кто раньше не могла этого делать. Мужчина стоял, и не смел, коснуться, пытаясь справиться с огнём эмоций, что обжигали хуже любого кипятка и не давали возможности вдохнуть полной грудью, и сообразить, что делать, куда бежать и куда девать руки.
— Спасибо, Боги! — возвёл очи горе князь, истово уверовав во всесилие тех, кто по преданиям жил на небе.
А Ведающая стояла перед ним, склонив голову набок и наблюдая за его радостью. Непроизвольно и сама улыбалась, уж очень сильны были эмоции, что испытывал князь, глядя на неё.
— Выйдешь за меня? — князь Ливенийский остался верен своим привычкам и вознеся благодарность Богам, сразу же вспомнил обо всех своих притязаниях.
— Оттар, — нахмурилась Ведающая, но договорить мужчина ей не дал.
— Хорошо, я подожду ответа, — согласился он со всеми возможными её возражениями сразу.
— Поцелуй меня, — попросила Алинэя и сама потянулась ему навстречу.
У Оттара Яростного пошла кругом голова, но терять свой шанс он не стал, опустив руки на плечи девушки и притянув её к себе. Трепетно, боясь, что добыча растает, коснулся её губ своими. Мягко скользнул ртом на щёки, подрагивающие ресницы и вернулся к губам, уже надавливая и властно вторгаясь, подчиняя себе и отдаваясь во власть инстинктам.
Ведающая не сопротивлялась его напору, позволив и целовать себя так, как ему мечталось когда-то, и касаться везде, куда его руки дотягивались… Он жадно скользил пальцами по тунике девушки, крепко сжимал податливое тело в объятиях, всё ещё не веря в то, что ему это не снится…
Потянув Ведающую на песок, мужчина подосадовал на то, что это не самое подходящее место… и остановился, когда девушка присела рядом с ним. Оторвался от добычи и вгляделся в безмятежное лицо Алинэи… Усмехнулся и убрал руки с её талии.
— Не любишь, — сделал он правильный вывод. — Всё позволяешь, а не любишь… Жалость? А я не гордый! — посмотрел он на Ведающую свысока. — Готов и этими крохами довольствоваться. Ранее ты и этого не хотела… — в разрез со своими словами, он не стал более обнимать девушку и вообще касаться её. — Где ты была все эти годы, Лина? Бродяжничала, как и всегда?
— Я смотрела на мир, — спокойно ответила Ведающая. — И дивилась, вновь и вновь, его красоте и совершенству… Всё или ничего, Оттар? — спросила она вроде бы о своём, но князь её понял с полуслова.
— Я не гордый, — повторил мужчина, глядя на коснувшееся горизонта солнце. — Но, почему-то, мне всё равно мало…
— Забудь обо мне, Оттар, — посоветовала Алинэя. — Это мешает тебе жить… Мешает оставить наследников. Подумай о своих людях. Неужели они будут вынуждены погибнуть, когда ты завершить свой путь в подлунном мире? Я знаю точно, есть девушка, что способна любить тебя, именно тебя, больше жизни… и подарить тебе детей.
— И это не ты, — князь Оттар не спрашивал, утверждал. — А мне кроме тебя никто и не нужен, Лина, — голос мужчины звучал мягко и в то же время, чувствовалась в нём печальная горчинка. — Кольок… Как ты околдовала меня когда-то с первого взгляда, так с того времени ничего и не изменилось…
— Эту ночь мы можем провести вместе, — просто предложила Ведающая, пряча жалость во взгляде под густыми ресницами.
— Только ночь? — уточнил князь зачем-то, и так уже зная ответ на этот вопрос.
Дождавшись утвердительного кивка, поднялся и подал руку девушке, помогая ей встать.
— Я не гордый, — усмехнулся он и повёл Ведающую к своему коню, боясь и на миг выпустить её пальчики из своей руки. — Соглашусь… Вдруг, ты передумаешь? — тяжело вздохнул мужчина, давая выход боли, что поселилась в груди.
Но отпустить добычу на время, что понадобилось, чтобы отвязать лошадь и вскочить в седло, пришлось. Князь протянул руку Алинэе, и она ухватилась за неё, вслед за мужчиной взбираясь на коня. Крепко обхватила седока за талию и Оттар Яростный заставил развернуться лошадь, понукая, и пустил животное вскачь.
Эта ночь для мужчины была полна горечи и нежности, которая нерастраченной ждала своего часа все те годы, что он был знаком с Ведающей. Он словно каждым касанием, поцелуем, ласковым словом пытался удержать, объяснить, дать понять, что любимой лучше остаться. И в то же время князь понимал, ничего не изменилось от того, что несколько лет она лежала недвижимой. В ней всё так же был силён дух странствий, и она всё так же душой принадлежала всем страждущим и страдающим, не способная отдать свою любовь кому-то одному. И когда утром, она собралась и выскользнула за дверь, он не стал совершать прежнюю ошибку, удерживая девушку силой, просто окликнул на пороге: