— Нет! — сказал, как отрезал.
— Тогда, глядя мне в глаза, просто скажи… Ты смысл моей жизни, Алинэя. Без тебя жизнь не жизнь… — Ведающая остановилась и повернулась лицом к Колдуну. Подождав несколько мгновений ответа и не дождавшись его, сказала: — Язык не поворачивается Даэн, правда? А это говорит лишь об одном… Ты не любишь меня, и не любил никогда. Ты просто хотел обладать тем, что не далось легко в руки. Потом хотел отомстить и дождаться момента, когда сможешь применить свою силу и власть. За всеми твоими поступками стоял только эгоизм.
— Ты воспользовалась возможностью отомстить мне, Тая, — Колдун стоял рядом с девушкой, смотрел на неё, и не видел, полностью уйдя в попытки разобраться с собственными чувствами. — Бьёшь в ту точку, что ноет сильнее всего…
— У меня нет цели отомстить кому-либо. Я просто живу и чувствую каждого из вас… Я — этот мир! Ты забыл об этом? Или просто не стал задумываться над тем, что это может значить? Ты живёшь в этом мире… Ты его часть. А, значит, и часть меня, а я часть тебя… Как ты думаешь, знаю ли я о том, что ты чувствуешь на самом деле?
— Тогда ты знаешь это лучше, чем я сам, — холодно ответствовал Колдун. — Уходи, Тая. Нам не о чём с тобой говорить более…
— Тебе просто нужно разобраться в себе, Даэн… И тогда ты увидишь ясно, как вижу я, те цели, которые и вправду будут иметь для тебя значение, — как истинная женщина, Ведающая не смогла не оставить последнее слово за собой, прежде чем рассыпаться горсткой пыли.
— И тебе понадобилось несколько лет, чтобы собраться с духом и сказать мне всё это? — с непередаваемой иронией спросил Колдун. — И кто не может разобраться в себе, в таком случае? — шелест пригнувшейся под порывом ветра травы стал ему ответом. — Мы оба запутались, Тая, — прошептал он и продолжил путь к башне. — Только князь Оттар понимает, что и зачем делает, счастливчик…
Короткое счастье Оттара Яростного
Князь Ливенийский, все ночи проводил рядом со спящей Ведающей. В надежде ли на то, что она проснётся именно в ночное время суток, оберегая ли её от посягательств возможных непочтительных и невоспитанных мужчин, то есть идя на поводу у своей ревности, но ночевал всегда в храме, рядом с алтарём. Ему доставало двух шкур — одна, чтобы на неё лечь, другая, чтобы укрыться. И пусть в этих местах теперь царило вечное лето, но порой ночи были довольно холодны, особенно если проводить их, лёжа на камне пола, имея из подстилок только шкуру. Впрочем, для привычного к походным условиям воина, такие ночёвки были вполне комфортны. Большего, чем быть рядом с Алинэей, ему и не надо было.
Но чуда не происходило, и Лина как спала, так и продолжала спать. Иногда, вера князя в то, что девушка проснётся, давала трещину. Но отчаяние всегда гостевало недолго, сметаемое непоколебимой уверенностью мужчины, что чуду — быть! Иначе князю просто незачем жить было. И за надежду, что придавала смысл его жизни, он цеплялся зубами, ногтями, скрюченными и сведёнными судорогой пальцами, как утопающий за соломинку. Мужчина предпочитал закрывать глаза на факты, так проще было жить дальше. Решая ежедневные проблемы и проблемки, связанные с постройкой и украшением Храма, с его охраной, с нахождением средств на все нужды возникающие вновь и вновь во время возведения, а после и обслуживания здания, князь Оттар проживал день за днём, лишь ночами позволяя себе немного слабости и отчаяния.
Сила веры князя в чудо, зажигала людей, притягивала их всё больше и больше, благо посещение алтаря Алинэи, помогало страждущим решить их проблемы со здоровьем, и не только. С какими только просьбами не приходил народ… И денег просили, и лучшей доли… Да не все получали то, что просили. Говорить-то можно что угодно, а вот нуждаться в чём-нибудь другом… Но всё равно люди шли, и возникала необходимость постройки уже домов для паломников, обеспечения их водой и пропитанием, разгона тех, кто пытался на чуде нажиться… Дел было много, и времени для размышлений князю оставалось всё меньше и меньше, что одновременно и радовало его, и печалило… Ведь люди вокруг верили в отличное от того, что он считал истиной, в то, что девушка не проснётся никогда и так и будет исполнять их желания. Живой, здоровой и не спящей, она не нужна была никому, кроме князя Оттара и, пожалуй, Колдуна. И это мужчина прекрасно понимал. А радовался он тому, что дни были заполнены делами, которые не давали места хандре и унынию.
И эту ночь князь провёл у алтаря, сначала вглядываясь в бледное лицо, ища в нём признаки того, что девушка, может быть, вот-вот проснётся. А так же высматривал признаки угасания, внутренне обмирая от страха. Но нет, ничего не менялось. Личико девушки оставалось таким же бледным, спокойным, как и последние несколько лет. Прикосновение к пальцам Ведающей позволило сделать тот же вердикт, что и ранее — изменений нет. Ладошка всё такая же тёплая, как и всегда. После этого ритуала, соблюдаемого каждый вечер, князь садился на расстеленную его людьми шкуру и погружался в созерцание алтаря. Он мысленно беседовал со спящей, призывая её скорее вернуться в мир живых из мира грёз. Князь Ливенийский никогда не требовал, не вопрошал за что и доколе, он просто просил её вернутся, более не требуя от Алинэи ничего… Чем удивил бы всех тех, кто хорошо знал его и сумел бы прочитать его мысли. Молитва мужчины, обращённая к Ведающей, была проста: “Вернись, пожалуйста” Эти слова он был готов повторять бесконечно, снова и снова, с терпением, достойным самой высокой награды. Но ничего не менялось, ночь за ночью, день за днём…
Сегодня всё оставалось так же, как и прежде. Заснув после того, как убедился в том, что и в этот раз, многократно повторенная просьба ни к чему не привела, на своей вахте у алтаря, князь проснулся утром бодрым и готовым к новым свершениям. Как обычно коснулся губами лба Ведающей, вновь убедившись, что всё осталось по-прежнему, и после того, как, стоя на коленях, помолился Богам за то, чтобы они вернули ему любимую, неохотно, постоянно оглядываясь на беседку, ушёл. Его ждал день, полный хлопот.
Иногда время от времени в Храме появлялся чёрный кот, чтобы посидеть на алтаре, обвив лапы хвостом и довольно жмуря глазища на посетителей. По распоряжению Оттара Яростного Нахалу всегда готовы были налить полную глиняную миску сливок, и предложить приличный кусок сырого мяса, кот предпочитал его именно в таком виде. Приняв подношение и порадовав паломников и охрану своим здоровым аппетитом, котяра уходил так же, как и приходил, совершенно незаметно. Он просто в какой-то миг исчезал, и никто никогда не мог уловить момента, когда это происходило.
Но этим утром Нахал не появился, что, впрочем, князя не удивило. Мужчина давно уже понял, ещё тогда, когда кот привёл его к Алинэе, что животное не так просто, как кажется. И что когда-то давно, Ведающая не просто так, а потому что так Богами задумано было, остановила руку Оттара Яростного, готового придушить крохотного котёнка.
Многое успел переосмыслить князь Ливенийский за те годы, что служил охраной телу Ведающей. Жалел ли он о том, что когда-то гнул свою линию и поступал так, как поступал? Скорее нет, чем да. Не в характере князя было сожалеть о чём-либо. Он всегда предпочитал действие размышлению. И сейчас он чаще выбирал то, что помогало выплеснуть энергию, избавиться от лишних мыслей — работу, на благо любимой, пусть она и не могла оценить, как следует его самоотверженность.
Только ближе к вечеру, князь смог вырваться из круговерти дел и отдохнуть не самым привычным для себя способом, сидя на берегу реки и наблюдая за тем, как солнце клонится к горизонту и тени от деревьев удлиняются. Иногда, очень редко, его одолевало созерцательное настроение, и тогда мужчину уходил на излюбленное местечко, чтобы передохнуть и постараться не думать. Он никогда не сидел долго, не очень-то и любил это дело… Но всё равно раз в месяц, наведывался на берег реки…
Мужчина сидел прямо на траве — и здесь, в его родных землях, сейчас царило лето — опершись рукой на неё, и следил за солнцем, собираясь, вот-вот, скоро-скоро подняться и отправиться в Храм, к Алинэе… Громкий всплеск отвлёк его от наблюдения за движением светила, и князь опустил взгляд на воду. Большая волна плеснула на берег и ушла, оставив после себя следы маленьких, босых ножек на речном песке. Заинтересовавшись Оттар Яростный, поднялся со своего места и раздражённо шикнул на всхрапнувшего коня, что был привязан к дереву неподалёку.