— Что предпочтете из напитков? — почтительно поклонившись, поинтересовался официант, который по возрасту годился Ригану в отцы.
— Пино-нуар, — соизволил ответить мой спутник и потянулся к винной карте.
— Отличный выбор, — с уловимым восхищением одобрил официант, поправляя бабочку. Кажется, кому-то было трудно дышать.
— Какое вы можете посоветовать? — сухо поинтересовался Риган.
И официант выдал какой-то быстрый пассаж, который мне показался просто набором звуков. Но Риган его понял, кивнул и отдал меню официанту, на которого за все время беседы ни разу не взглянул. С тем же успехом он мог побеседовать со стенкой, если бы она умела принимать заказы и отличать утку конфи от крякающей резиновой уточки.
— Я хотела салат, — негромко произнесла я, едва только мужик с бабочкой удалился. Помимо нас в небольшом зале с чуть прохладным воздухом, приглушенным освещением и негромкой классической музыкой, льющейся словно откуда-то сверху, больше никого не было.
— Салат ты можешь попробовать где угодно, — небрежно отмахнулся от моих слов Риган, расстилая на коленях белоснежную салфетку. — А такой утки, которую готовит здешний шеф-повар ты не сможешь поесть больше нигде.
Вернулся официант с бутылкой в руках. Продемонстрировал этикетку с длинным набором абсолютно не выговариваемых слов, кажется, на французском, он умело откупорил её и разлил красноватую жидкость по бокалам. Оставив бутылку на столе, официант, поклонившись, удалился так же беззвучно, как и прежде.
— Я не буду пить, — отрезала я, когда Риган потянулся к своему бокалу, взглядом указывая мне сделать тоже самое.
— Знаешь, как отличить хороший ресторан от плохого? — взявшись за ножку бокала, Риган покачал изящным хрустальным сосудом, наблюдая за тем, как внутри напитка преломляется свет. — В хорошем тебе обязательно предложат качественный Пино-нуар.
— Как же я раньше-то жила без этой информации? — задалась я риторическим вопросом.
— Не дерзи, — с мимолетной улыбкой одернул меня Риган.
— Почему оно такое бледное и водянистое? — проворчала я в ответ, рассматривая бокал, который в руках Ригана казался очень хрупким и беззащитным. Я знала, стоит ему покрепче сжать — и бокал осыплется вниз крошкой.
— Истинный Пино-нуар или Пино Черный, как его иногда называют, никогда не бывает густым и насыщенным, — с видом знатока ответил Риган, явно наслаждаясь этим моментом. — Пино нуар должно быть таким, чтобы через наполненный бокал можно было читать книгу.
— Увлекательное, наверное, занятие, — вновь проснулась моя язвительность. На самом деле, хотелось на просто язвить. Хотелось орать, бить посуду и рвать скатерти, медленно, но неуклонно превращаясь в последователя святой инквизиции и их главного правила — жечь.
— Пино-нуар сочетается практически с любой едой, но лучше всего — с французской кухней. Это классика, а классика всегда хороша и никогда не выходит из моды. Вкус Пино Черного деликатный, чуть сладковатый, но ровно настолько, чтобы раздразнить, пробудить аппетит, заставить желать большего. В этом оно мне напоминает тебя.
И он бросил на меня испытывающий взгляд.
— Как приятно, — откинулась я на спинку стула, с раздражением бросая салфетку на стол. — Меня сравнивают с забродившим виноградным соком. Слишком банально, тебе не кажется?
Риган негромко рассмеялся, на самом деле, это был такой интимный смех, что слышать его хотелось бы исключительно в постели с любимым человеком.
— У качественного, выдержанного Пино имеется своя особенная изящная композиция и выразительный характер. При этом в напитке могут присутствовать шершавые нотки, это танины, которые со временем становятся более мягкими, сглаживаясь. Пино присуща заметная кислотность, но сладость балансирует её, создавая гармоничный дуэт.
Риган говорил о вине, а звучало так, словно он рассказывал о любимой женщине.
— Производить Пино — не просто. Это очень капризный сорт винограда, который требует от создателя много внимания и заботы. Он прихотлив к погодным условиям, составу почвы и даже к качеству воды. Но награда того стоит. Пино — это тонкость, сложность, аристократизм и снобизм.
— Из нас двоих такая характеристика подходит только тебе, — заявила я. — Особенно пункт про снобизм.
Риган хотел что-то ответить, но лишь раскрыл рот и тут же многозначительно улыбнулся. Сперва я не поняла, в чем дело, но вскоре из темноты вынырнул официант с нашими блюдами, и мы приступили к еде. Надо сказать, утка была хороша, но я старательно делала вид, что ем только потому, что выхода мне не оставили. Ели мы молча, Риган терпеть не мог болтать за столом. Он еще много чего терпеть не мог и иногда я намеренно нарушала заведенные им правила, просто ради того, чтобы полюбоваться, как на дне его чернеющих глаз зарождается злость. Да, его злость меня радовала. На самом деле, меня радовало все, что доставляло ему неудобство. Даже дождь. Да, слякоть он тоже не любил.
— Я часто сюда прихожу, — под конец трапезы заметил Риган, нарушая установившуюся тишину.
— Ужасно скучное место, — тут же отреагировала я, отодвигая от себя почти пустую тарелку. — Кого надо убить, чтобы никогда сюда не возвращаться?
Риган никак не отреагировал на мой выпад. Только глаз немного дернулся.
— Я прихожу ради неё, — и он кивком головы указал куда-то мне за спину.
Я тут же развернулась, даже не успев задуматься.
31.
В зал вошла девушка, очень высокая и очень стройная. Длинным ногами она ступала легко и грациозно, словно танцуя. В такт её шагам раздавался стук каблуков. Блестящие светлые волосы цвета спелой пшеницы крупными кольцами были переброшены через одно плечо. Длинную тонкую шею подчеркивало лаконичное украшение из белого золота, которое удачно гармонировало с брючным костюмом глубокого бордового цвета. Лицо девушки тоже выделялось своей природной привлекательностью, его даже не портили крупноватый рот и глаза чуть на выкате. Они придавали ей какую-то изюминку, словно девушка постоянно чему-то удивляется.
— Интересная особа, — прокомментировала я, когда девушка подошла к столику в самом дальнем углу, присев на любезно отодвинутый подоспевшим официантом стул. — Твоя любовь?
— Нет, — безмятежно рассмеялся Риган, поднося бокал к губам и делая глоток. — Она не числится в списке моих предпочтений и вряд ли когда-нибудь в него попадет.
— Тогда я вообще уже ничего не понимаю, — сквозь сцепленные зубы проскрипела я и потянулась к стакану с водой. Вино принципиально игнорировала.
— Она — ветала, — невозмутимо произнес Риган, допивая вино и отставляя бокал. Тихому появлению официанта я уже не удивлялась, но все еще ощущала себя очень беспокойно. Не нравилось мне, когда где-то поблизости находился человек, не только наблюдающий за мной, но еще и способный словно вырастать из пола.
— Дух, вселяющийся в трупы? — переспросила я, как только человек в бабочке заново наполнил бокал Ригана и покинул нас. — Разве это не выдумка, родом из индийской мифологии?
— Нет, — дернул уголком губ мой спутник. — Выдумка — это то, что ты сейчас озвучила. А веталы — вполне себе реальны. Вот только они не вселяются в трупы, они ими питаются.
Я медленно оглянулась назад, пронаблюдала за тем, как девушка, которой практически молниеносно принесли заказ, накладывает на поджаренную до золотистого цвета гренку тартар, известный тем, что готовится из сырой говядины, и меня замутило от отвращения.
— Дрянь какая, — выдавила из себя я, передергивая плечами.
— Ты про салат или про гастрономические пристрастия ветал? — поинтересовался Риган, пристально наблюдая за моим лицом.
— Про всё, — невразумительно взмахнула я руками, очерчивая в воздухе что-то вроде круга. — В общем, про ситуацию.
— Ты должна её убить, — вдруг заявил Риган.
— Что? — едва не заорала я, подпрыгивая на пятой точке похлеще, чем кенгуру на лапах. Но тут же понизила тон до едва различимого шепота и злобно переспросила: — В твою говядину что, мухоморов накрошили?