-Вставай немедленно.
Вспомнив приятный процесс транспортировки в машину, я пролепетала
-Кирочка, на ручки!!!
Водитель грохнул истерическим смехом, а позади послышались длинное ругательство на испанском.
-Ну, все, Кирочка, попал ты! - отозвался водитель
Меня сгребли в охапку. Но вместо ожидаемой транспортировки на руках соседа я получила твердое плечо под животом. Сумасшедший сосед перебросил меня как мешок картошкой.
-Брат, я бы не советовал таскать ее таким образом,- отозвался водила, - все-таки нетрезва девочка.
-Ничего,- раздраженно ответил Кир,- моя девочка всегда все контролирует.
-Удачи тебе, Кир, в твоем деле.
-Спасибо, Рустам.
Они обменялись рукопожатиями, а я, поняв, что больше ничего интересного не будет, вырубилась.
Пробуждение было...непростым. Впервые за всю свою жизнь я испытала букет очаровательных состояний под названием похмелье. Ощущение было такое, будто я всю ночь разгружала вагоны с железом: тело ломило, голова раскалывалась, а во рту была неприятная сухость. И это только симптомы, которые я ощутила, лежа на кровати и не двигаясь. Думать о том, как "хорошо" будет, когда я попытаюсь выйти из статического состояния, не хотелось. Поэтому я продолжала неподвижно лежать, стараясь не делать глубоких вдохов, которые болевым эхом отзывались в моем теле.
Мозаика вчерашних событий постепенно складывалась в моей голове, являя мне самые нелицеприятные факты моей биографии. В мемуарах, которые я напишу на закате своих лет, эти события будут описаны на черных страницах.
Ну что ж, подведем итоги.
Прежде всего, я могла собой гордиться. Более того, я думаю, мною мог бы гордиться сам Кирилл. Налакаться с барменом под барной стойкой - это круто. Так не каждый сможет! Воспоминание о шокированном Кирилле, узревшем меня в столь неприличном амплуа Алкоголички, ужасали. Неужели я могла так опозориться при соседе. Он-то уж постарается, чтобы я не забыла это знаменательное событие.
А потом события в машине...
О них у меня имелись самые отрывочные воспоминания.
Господи, неужели я прочла лекцию Киру о вреде курения?
Зачем я спросила водителя о его ориентации?
И все же эти факты не шли ни в какое сравнение с моим коварным посягательством на "целомудрие" Кирилла. Зачем я полезла к соседу со своими поцелуями - вопрос риторический.
Напрягать память, вспоминания дальнейшие события, было бы просто кощунством, которое не выдержала бы моя ослабленная психика. Поэтому лучше остановится.
Терзания моей совести были прерваны совершенно неуместным шевелением кровати, а точнее поверхности, на которой имела честь располагаться ваша покорная слуга. Она, поверхность то бишь, зашевелилась и, слегка подвинувшись, затихла.
Тут был один вариант. В свете последних событий он был самым логичным и правильным: я схожу с ума. Как еще можно объяснить сопение моей кровати, как ни проявлением белой горячки.
Мгновенно распахнув глаза, я ужаснулась. Горячка, слава богу, мне не грозила, но легче от этого не становилось, ибо поверхностью, которая приютила меня на эту ночь являлся никто иной, как мой сумасшедший сосед. На его груди в позе морской звезды (то есть, разбросав свои конечности в разные стороны) возлежала я.
Первым моим порывом являлась резкая попытка бегства. Но я быстро подавила эту мысль. Кир спал, а это давало возможность на мирный исход дела. Я всего лишь тихонько слезу со спящего соседа, избавляя себя от сомнительно удовольствия слушать его подколы на счет моего очередного поползновения. Это будет гуманно.
Тихонько приподнявшись на руках, я оценила масштаб будущей операции. Мне оставалось лишь осторожно перекинуть ногу через соседа и тихо отползти в другой угол кровати. Все гениальное просто.
На секунду я залюбовалась спящим Киром. Лицо его без насмешки, без этой дурацкой издевательской улыбки было каким-то детским, даже наивным. Я впервые видела его так близко. Даже захотелось потрогать его пока дрыхнет. Ну, или подергать за волосы, подуть в ухо, но я сразу же избавилась от этой мысли - она грозила срыву плана.
Подняв ногу, я уже собиралась перебросить его через дрыхнущую тушу Кира, как внезапно напоролась на препятствие. Я даже сначала не поняла, что прижимает мою филейную часть к горячему телу соседа. Приложив немало усилий, я все-таки исхитрилась развернуться, чтобы посмотреть на неожиданное препятствие. А оно было. Рука Кира, эта широкая клешня, невозмутимо расположилась на моих вторых девяноста, будто они находились в его полноправной собственности. Да ладно бы она там просто находилась - стряхнуть наглого оккупанта труда бы не составило. Но нет же: большой палец был продет в прорезь для ремней, прочно закрепляя там свои позиции.