— Угощаешь? — Сразу подобрела к нему моя душа, еще надеялась, что и взгляд тоже. — Спасибо! — Никак не могла отучиться от слов благодарности, хоть теперь и знала точно, что местный люд на них просто чихал. — Это что? — Заложила кругляш за щеку. — Хотя забудь, ты же у нас немой. Отти! Как тебе твой шарик пришелся?
— Похоже на молоко. Мне показалось, что вылакал большую миску молока.
— Мне тоже. В смысле, что выпила целый стакан. А ведь теперь можно жить, друг мой! Согласен со мной? Тогда давай решать, куда теперь двинемся. В какую сторону? Или нет, твоей интуиции мы доверились вчера.
— Теперь долго будешь мне об этом напоминать? — Надулся Отелло.
— А толк от этого будет? Вот и я думаю, что нет. Тогда решим так. Пойдем в ту сторону.
— Почему туда?
— Потому что теперь меня туда тянет. Понял?!
— А сама сказала, что не будешь долго таить на меня обиду.
— А три минуты это разве долго? Нет? Я тоже так считаю. Пошли уже. Хватит стоять на месте.
И мы снова двинулись в путь. Направление я выбрала из очень простого соображения, чтобы солнца не светили в глаза и легко было шагать, следуя вдоль грядок, а не перепрыгивая через них. Так получалось путешествовать быстрее, комфортнее и с наименьшей затратой сил. Поэтому за следующие два часа перемещений удалось значительно удалиться от границы с теми злыми колючками, что недавно укололи меня в стопу. Только ранка все больше и больше начинала меня донимать и напоминать о том досадном происшествии. А потом и вовсе стала болеть настолько сильно, что я начала прихрамывать на ту ногу. И конечно наш спутник не мог не обратить внимания на мою изменившуюся походку. Он вообще, хоть и был молчуном и почти никак не проявлял своих эмоций, но наблюдательность была его самой яркой чертой.
— Ты что? — Не удивилась я, когда он встал у меня на пути, прекращая все передвижения. — Удивлен, что я захромала? Поэтому так смотришь на мою ногу? Ну да, у меня там рана. А обуви нет. Вот земля и попала в нее. Но с этим теперь ничего не поделать. Даже воды не имеем, чтобы хотя бы все промыть. Про бинт и медикаменты и говорить не приходится. Эй! Ты что пихаешься? Что опять?! Или ты что, хочешь, чтобы я села? Ладно. Вот. Села. Что дальше?
— Катя! У тебя там все плохо. — Озвучил Отелло то, что увидел на моей стопе, когда подлез под руку «роботу», задравшему вверх мою ногу и внимательно ее рассматривающему. — Может, мне там тебя полизать? А что?!! В нашем мире считается, что собачья слюна действует как хорошее заживляющее средство.
— Мне уже все равно. Так все горит и дергает, что… Ой! Больно! Что он себе позволяет?!
— Сиди тихо. Этот тип снова полез в свой браслет. Я догадываюсь, что сейчас тебе поможет.
— Так думаешь? А ногу он мне не оттяпает?
— Вроде до этого вел себя вполне миролюбиво: накормил нас, от грозы укрыл. И хоть я по-прежнему не чувствую его ауры и эмоций, но отчего-то верю в дружеские намерения.
— Мне тоже хотелось бы в это верить. Что он там сейчас делает? Я с детства щекотки боюсь, а он как будто надо мной издевается.
— Не дергайся. Не мешай ему. Включил какую-то лампу и водит ее лучом по твоей стопе. И ты не поверишь, но она очищается от земли, грязи, кровавых запеканок, от всего.
— А теперь, что там делается? Ногу сильно жжет. От стопы и выше, почти до колена. Просто еле терплю.
— Приложил к ране какую-то пластину. Она и, правда, выглядит, будто бы, как раскаленный металл.
— Ой, ой, ой! Лучше бы ты мне этого не говорил!
— Успокойся. Уже все прошло. Буквально! Твоя рана теперь выглядит затянувшейся. Тебе еще больно?
— Горячо. Это ощущение еще не до конца ушло. Но боли я не чувствую. Ну, если только совсем чуть-чуть.
К тому моменту я уже лежала на спине и на земле, одна моя нога была согнута в колене, другая задрана этим типом высоко настолько, чтобы ему было удобно творить с ней чудеса. А теперь он уже просто рассматривал дело рук своих, и по его лицу снова ничего нельзя было понять. Нравилось ему содеянное или нет? Но серые глаза мужчины выглядели внимательными и настороженными.
— Закончил? — Слегка пошевелилась, чтобы привлечь к себе его внимание, если он, все же, был не только немым, но и глухим.
— Да. Можешь вставать. — Произнес грубоватым голосом с некоторой хрипотцой. А на лице снова не отразилось ни одной эмоции.