– Да я не об этом… Мы ведь что-то плохое там будем делать. Ну согласись! Непонятно зачем, и вроде как ерунда, но это что-то плохое. А такое даром не проходит.
– Так, е-мое, не даром же! А за пятьдесят тысяч. Из которых половину уже дали.
– Можно вернуть…
– Охренел, что ли?! А жениться я на что буду? А квартиру снимать?
– Да шучу, шучу! Наливай. Я из одной только любви к искусству с тобой пойду. Зря, что ли, мы вчера литературно-музыкальную композицию записывали?
Накануне Петька предложил решение проблемы, как сделать так, чтобы на выставке Лехе никто не мешал «работать» с картинами. На помощь пришло английское юмористическое шоу, шедшее по телевизору. Там герой изображал опасного психа, который проходит курс реабилитации и учится спокойно вести себя в людных местах, слушая при этом успокоительную фонограмму на магнитофоне, включенном на полную громкость. Сначала была идея, чтобы Леха каким-то аналогичным образом распугал публику на выставке. Но потом появилась более мудрая мысль: надо не пугать людей, а наоборот, привлечь их внимание, и сделать это должен будет Петька. Для этого тоже потребовалась специальная фонограмма, и друзья записали ее вчера своими силами. В качестве диктора-психотерапевта выступил Леха, а фон тупо взяли с давно валявшегося у Петьки в комнате диска «Музыка для секса».
Публики на выставке «Живые буквы» не оказалось вообще. Присутствовал только сам автор – худой длинноволосый чудак средних лет. Но вот именно от него-то, если бы не Петькин план, избавиться не удалось бы никак. Стоило Лехе войти, художник тут же увязался за ним, предлагая свои авторские комментарии по поводу представленных работ и концепции их взаимного расположения. Леха сказал, что хотел бы сначала составить собственные впечатления о картинах. Этот ответ понравился автору, и от комментариев он воздержался, однако постоянно находился где-то поблизости.
Было видно, что работы на выставке действительно расположены не просто так, а в соответствии с каким-то замыслом. Одна из картин висела с наклоном, другая вообще вверх ногами, третья смотрела с потолка. Два холста стояли «домиком» – тыльными сторонами друг к другу. И так далее. То ли фантазии сумасшедшего, то ли просто выпендреж. На всех картинах были буквы в образе каких-то существ. Своих баранов Леха обнаружил на стене коридора, соединявшего первый и второй залы выставки. «О» и «Б» висели рядом, а напротив них располагалась картина, посвященная твердому знаку. «Ъ» был изображен в виде хоккейной вратарской клюшки, стоящей на воротах. Штанги ворот пестрели надписями: neuf, nuovo, новi, modernus, nowe, новые, neos, new… «Новые ворота», – догадался Леха. Именно на них так воинственно смотрели с противоположной стены овен и баран. И тут из первого зала послышалась музыка и раздался голос – его же, Лехин, голос, записанный на фонограмму:
– Курс психологической реабилитации, упражнение номер четыре. Учимся контролировать свои эмоции, работая с изображениями. Выберите изображение, которое вызывает у вас эротические ассоциации. Рассмотрите его внимательно. Попытайтесь понять, что именно в этом изображении возбуждает вас. Если вы хотите победить свое психическое заболевание, вы не должны ничего стесняться. Ответьте сами себе предельно честно: если это изображение человека, то какого пола? Если это животное или механизм, то задумайтесь, не ассоциируется ли этот объект с кем-либо из ваших знакомых…
Художник устремился в первый зал, где Петька приступил к исполнению своей роли. Теперь Леха мог рассчитывать, что в течение как минимум нескольких минут никто ему не помешает. Прежде всего следовало разобраться с окнами. С ними все оказалось как нельзя лучше – они имелись в зале номер два и были всего лишь закрыты на шпингалеты. Вернувшись к барану с овном, Леха вытащил нож.
Из соседнего зала звучало:
– Если же вас возбуждает пейзаж, натюрморт или произведение абстрактной живописи…
Леха воткнул нож в картину «Б» и стал резать холст вдоль рамы. Все получалось легко и быстро, как в кино! Вырезав картину, он снова побежал во второй зал, открыл окно и выбросил холст на улицу, как и велел Олег Борисович. Самое сложное позади! Остается сбросить со стены картину с овном. Почему-то Олег Борисович говорил именно «сбросить», а не снять и тихо положить на пол. Имеет ли это значение? А, неважно! Можно честно сбросить картину и, не дожидаясь, пока на шум прибежит автор, вылезти в то же самое окно. Этаж-то первый. И поминай как звали! А Петька тут поваляет-поваляет дурака и тоже вскоре уйдет. Решено – сделано! Овен на полу…