Тот даже не задумался — кивнул, потом ткнул ещё в пятерых, явно наугад. Все поднялись сразу, а рыжий горец вскинул руку:
— Побежали!
— Хоть своими ногами, — вздохнул Олег.
Йерикка оказался прав — всю эту компанию явно вели на расстрел, и именно туда, куда он указал. Горцы добрались до места вовремя — стрелки как раз выстраивали свои жертвы у большущей, с хороший дом, отвесной каменной плиты. Один из избитых — пожилой мужчина, борода которого была наполовину выдрана с мясом, а наполовину запеклась сосулькой — уже не мог стоять сам, его поддерживали двое мужиков средних лет.
Ещё один бородач — помладше первого — обнимал, прижимая лицом к груди, плачущего мальчишку. Последний из смертников — подросток лет 14 — сжав кулаки, стоял сам, лицо оплыло от побоев, но глаза сверкали злобой.
Двое, которых конвоировали отдельно, оказались одеты по городскому. Олег снова удивился, насколько эта одежда похожа на одежду его мира: жилеты с кармашками поверх серых рубах, мешковатые штаны из чего-то, похожего на вельвет, крепкие высокие ботинки. Оба были молоды, лет по 25, хорошо выбритые. Спешившиеся хангары поволокли их к камню и толкнули в общий строй. Тот, что пониже, схватил своего товарища за рукав и затряс, истерично-громко выкрикивая:
— Да скажи же им, Виктор! Скажи им, что мы журналисты!
Виктор, медленно скрестив руки на груди, поднял голову и ответил очень чётким голосом, спокойно и презрительно:
— Сказать? Я не умею разговаривать со зверями.
— Кон-во-о-ой!. — протяжно скомандовал один из стрелков. — Заряжай!
Послышался слитный лязг затворов. Линия стрелков выровнялась. Хангары отошли в сторону, предоставив славянам расстреливать славян.
Избитый мальчишка, перекосив лицо в последнем напряжении, в отчаяньи шагнул вперёд и высоким, нездешним голосом закричал-запел:
И остальные подхватили — сперва недружно, а потом — всё более слитно…
— Целься! — выкрикнул старший. И… рухнул с изумлённым лицом, выплёвывая кровь — в горле торчал метательный нож. Следом, не успев опомниться, повалились ещё четверо — ножи летели точно.
— Рысь! Руби! — с каким-то сухим треском рявкнул Йерикка, сваливаясь с расстрельной глыбы едва не на головы убийцам. Двое горцев отсекли хангаров от лошадей. Противников осталось одиннадцать, и они были растеряны до столбняка.
Олег соскочил вниз вместе со всеми, держа меч и камас в руках. Никогда в жизни он никого не убивал холодным оружием. И, если честно, сейчас совершенно забыл, что надо делать.
АБСОЛЮТНО.
Мелькнули растерянные лица стрелков. Кто-то выметнулся вперёд слева от Олега, тонко и зло свистнула сталь, и молодого стрелка, стоявшего ближе остальных с разинутым ртом, как-то перекосило… он начал падать… или нет! Олег понял, что стрелок стоит, а падают его ГОЛОВА, ПРАВОЕ ПЛЕЧО И ПРАВАЯ РУКА. Олег бросился в сторону, отворачиваясь, чтобы не видеть этого; внезапно ему стало очень плохо, физически плохо, а на него бежал плечистый стрелок, отводя винтовку со штыком для удара, и лицо стрелка было бешеным, нечеловеческим… Олегу было совершенно всё равно, что сейчас его заколют, но тело оказалось умнее и быстрее оцепеневшего мозга. Олег метнулся влево перед самым штыком — и обрушил удар сплеча. Он услышал хриплое «аахх!», и в ноздри ударил запах… страшный запах крови, парного мяса — СМЕРТИ. Стрелок, повернувшись, повалился под ноги Олегу, зачем-то закрывая грудь винтовкой. Ни лица, ни нормальной человеческой головы у него не было… а из этой жути текла бурлящая кровь и торчало что-то розовое, влажно блестящее. Мальчик застыл, не в силах отвести глаз от зарубленного им человека — и очнулся, лишь когда Йерикка дотронулся до его спины и сказал весело:
— Й-ой, как ты его!. Меч-то вытри, всё кончено.
— Уже? — спросил Олег. Просто чтобы что-то сказать. И огляделся.
Все горцы были на ногах. Скрутили стрелка и хангара, заткнув им рты и накинул на шеи удавки. Пленных развязывали, и те выглядели не менее обалдевшими, чем их палачи.
— Меня сейчас вырвет, — тихо и задумчиво сообщил Олег, не сводя глаз с убитого. Йерикка увидел, что землянин быстро зеленеет, а вокруг глаз ложатся чёрные круги, и, приобняв его за плечи, силой повернул в сторону:
— Сначала всегда так. Дыши глубже. И смотри вон туда, в горы…
… Двое журналистов оппозиционной газеты «Глас Мира» оказались там, где не надо, не вовремя. Они засняли сцену избиения схваченных лесовиков, вся вина которых была в том, что они возмутились хангарским постоем в их домах. Комментатор Виктор больше всего сожалел не о том, что их едва не расстреляли, а об утраченной записи. Однако, похоже, считал, что набрёл на ещё один потенциальный сюжет — мальчишки-партизаны, отважно и гордо ведущие борьбу за право жить по законам предков на своей земле! Разубеждать его не стали, и Олег (он один мог оценить красоту момента!) с восхищением наблюдал, как Йерикка (знакомый с повадками журналистской братии, обожающей объяснять всё не так, как есть, а как им кажется, причём выдавая личное мнение за истину в последней инстанции!) забивает баки восторженно кивающему Виктору. Тот, кстати, выглядел неплохим мужиком, и Олег с трудом удержался от того, чтобы подкатиться к нему со своими проблемами — да и то лишь после предостерегающего жеста Йерикки.