«Да ты набрался, придурок, — пришла необычайно ясная мысль. — Ты просто пьяный, вот и всё! Ну и ну…»
Он присел на траву возле чьих-то телег. Почему-то пришла обида — жгучая и болезненная — на Бранку, на Йерикку… Бросили. Его все бросили. Или нет. Бранку-то он сам оттолкнул, а зачем? Она же выбрала его, его, не Гоймира, а он повёл себя, как последний сопливый пацан! Или… или как настоящий мужчина? Снова вернулись болезненные и приятные мысли о том, ЧТО и КАК могло быть у них с Бранкой. А теперь она на него и смотреть не хочет. Вот странно — сделал хорошо одному человеку и обидел второго…
Шевельнулся — в кармане ощутил серебро. Почти всё было цело — вчера только на чай потратился… А вот интересно — есть ли у них проститутки? Олег серьёзно задумался. Что если найти — и… Такая мысль ни разу не приходила ему в голову на Земле, где он не раз видел этих женщин, а то и девчонок младше себя. Да нет, наверное, нету тут проституток. Дикая земля…
«Как домой хочется, — трезво подумал Олег. Он ничего не ощущал — ни тоски, ни желания заплакать, ни желания вернуться. Просто словно написанные на плакате, всплыли перед его мысленным взором эти сло-ва. — Как домой хочется.»
Напротив балагана сидел на скамеечке сухощавый старик, одетый в белое — немного похожий на волхва с иллюстрации к «Песне о Вещем Олеге». Косматые брови до такой степени нависали над глазами, что невозможно было понять, открыты они, или нет. Но Олегу почему-то казалось — старик смотрит на него. Пристально и непонятно. Хмель быстро откатывался прочь, и Олег с неожиданным суеверным ужасом понял, что это — из-за взгляда.
Мальчик решительно поднялся и в несколько широких шагов оказался рядом со стариком. Тот остался неподвижен — даже головы не поднял на замершего рядом рослого вооружённого парня — и Олег грубовато спросил:
— Почему ты смотрел на меня, старик?
Седая длинноволосая голова поднялась, из-под густых бровей, из глубины тёмных впадин, загадочно и жутковато посмотрели в лицо Олегу блёклые, не имеющие выражения глаза.
— Ты был пьян, — сказал старик на городском диалекте, как две капли воды схожем с земным русским. — Я не люблю пьяных. Тем более — тех, кто начинает пить в твоём возрасте.
— Я вообще не пью, — возразил Олег сердито. — Просто… настроение поганое. Мысли всякие…
— Это не причина, — непреклонно ответил старик. — Никому и никогда не может быть настолько плохо, чтоб заливать горе хмелем. Да и не удалось это никому, как ни старались. А твоё горе и горем не назовёшь.
— Откуда ты знаешь, что со мной случилось? — подобрался Олег.
— Да то же, что и с сотнями до тебя, — безразлично отозвался старик. — Все молодые одинаково слепы, они думают, что до них не было на земле ни счастья, ни горя, что их беда и радость — первые в Мире. А это не так. Я знаю, что говорю. Когда пришла Беда, я уже был немолод. А в твои годы сидел князем в городе, данванское имя которого не хочу произно-сить, а нашего сейчас никто не помнит. И мне тоже казалось, что до меня ничего не было. Даже солнце засветили для меня… А если приходила беда — я удивлялся, почему весь свет не плачет со мной.
— Сколько же тебе лет? — спросил Олпег. Старик поднял и опустил широкие костлявые плечи. — Ты вправду был князем? — седая голова склонилась. — А сейчас, если не секрет, ты чем зарабатываешь себе на жизнь? Или ты живёшь у родни?
— Я не дряхлая развалина, чтобы меня кормила родня, — Олегу показалось, что старик усмехнулся. — Я рисую.
— Ты художник? — удивился Олег. — Разве тут это может прокормить?
— Знаешь слово «художник»»? — в свою очередь удивился старик. — Ты с юга?
— Я горожанин, — уклончиво ответил Олег. И ему показалось, что старик не поверил. — Так ты живёшь продажей рисунков?
— Ты не понял, — покачал головой старик. — Мои рисунки не повесишь на стену. Ты видел, конечно, наколки на коже воинов? Многие из них сделал я — к какому бы племени воин не принадлежал.
— Татуировки? — Олег поморщился, вспомнив, в каких условиях впервые увидел татуированного человека. — Ясно.
Он было собрался отойти и поискать своих. Но задержался. Татуировки славян были искусными и красивыми, но особого восторга не вызывали. Ещё на Земле Олег с пренебрежением относился к пирсингам и «тату», которыми увлекались многие одноклассники и одноклассницы, открыто посмеивался над ними: мол, недалеко ушли от дикарей, ещё консервные банки к ушам подвесьте! Или кость в нос… Здесь, в Мире, татуировки казались вполне уместными, но Олега не привлекали.