— Выметайтесь, — сказала я тихо, словно из-под толщи воды глубиной в тысячу ярдов, отделявших меня от пьяных злобных женщин, сидевших на полу вокруг стола.
Но Ру услышала. Она стояла в точно такой же позе, в какой я впервые её увидела: голова наклонена, бедро выставлено вперёд. Она подняла ладони вверх, и меня пронзило болезненное чувство сродни странному удовольствию. Её руки не были пусты. В них лежало моё прошлое, невидимое, но очень тяжёлое. Я почти видела его в ладонях Ру.
— Ну правда. Ты же выиграешь.
— Это неправда, — возразила я, по-прежнему наклонившись к ней, как будто хотела услышать что-то ещё. Её фразы пронизывали мой мозг, как начало «Лунной Сонаты», если играть её паршиво и в минорной тональности. Ты же выиграешь. Ты же выиграешь. Ты же выиграешь. Каждая нота была пропечатана на моём окаменевшем лице. Я была виновна. И она это видела.
— Приходи в гости. Как-нибудь. Нам нужно о многом поговорить, — сказала Ру.
— Выметайтесь, — повторила я, и она прошла мимо меня к лестнице. Я повернулась и посмотрела ей вслед. За спиной рыгнула Тейт, Лавонда крикнула: «Фу, блин, тащи сюда ведро», Панда завопила: «О Господи!»
Мне хотелось рвануть по лестнице вслед за Ру, выпроводить её до двери и крепко запереть замок, задвинуть засов. Но это уже не помогло бы. Она распахнула дверь в моё прошлое. Я чувствовала, как оно проникает в моё тело, сочится по венам, словно яд. Теперь оно будет гнить внутри меня. Ру принесла с собой эпоху перемен.
Глава 2
Вторник. 28 мая 1991 года. Полная луна выплыла в час тридцать шесть, а несколько минут спустя в окно моей спальни стукнул камень. Я распахнула окно, высунула голову и увидела Тига Симмса, голодного и на вид совершенно чокнутого. «Умру за свиную отбивную», — прошептал он, и я спустилась к нему. Луна освещала путь, и наши тени, огромные в её слабом сиянии, двигались навстречу тёмному утру.
Я постоянно вспоминала эту ночь, с которой началось всё самое ужасное, что случилось в моей жизни. За этой ночью последовала полоса чёрных дней, измотавших меня, лишивших еды и сна. Прежде чем получить право голоса, я плотно подсела на таблетки от давления. Мысли об этой ночи в буквальном смысле меня убивали.
Два последних школьных года я прожила будто с солитёром в желудке, гибким, жадным червём, глотающим всё хорошее, что могло со мной произойти. Я понимала — никто не захочет узнать меня получше теперь, когда все уже знают самое главное. Казалось, если я захочу найти новых друзей, обрести любовь, придётся выложить на обозрение чудовищного зверя — моё прошлое, и от этой мысли судорогой сводило живот.
Я не могла этого рассказать и хранила всё в себе. После выпускного перебралась в Калифорнию, как и миллионы заблудших душ до меня. Там пыталась утопить себя в алкоголе, пробовала всевозможные наркотики, пряталась среди загорелых тел юных сёрферов и корабельных крыс.
Меня спас дайвинг. Один из этих крысят предложил мне попробовать нырнуть с аквалангом, и я согласилась, думая — может, это станет новым развлечением, или просто убьёт пару часов, или убьёт меня. Но нет — ни то, ни другое, ни третье.
Это стало молитвой. Медитацией. Спокойствием и тишиной.
С той минуты я думала лишь об одном — как получить сертификат и погрузиться в мир безмолвия. Я перестала пить, потому что пьяной нельзя было нырять. Лишь время от времени выпивала банку или две пива. Начала упражняться, чтобы стать сильнее и выносливее, есть здоровую еду здоровыми порциями, чтобы чувствовать себя хорошо под водой.
Шестьдесят, восемьдесят, сто двадцать футов на голубой глубине, невесомость, монотонный ритм дыхания, бурлящий в ушах. Погружение опустошало, успокаивало. Мимо носились идеальные косяки рыб, как живое течение. Морские звёзды и огурцы слепо ползли по своим несрочным делам. Проплывали черепахи, тяжёлые и величественные. У морских созданий нет бровей, рты неподвижны, каждое лицо застывает в вечной маске. Все дельфины улыбаются, все мурены чуть рассержены, все морские коньки удивлены. Они смотрели на меня не мигая, не осуждая, и глубина подо мной казалась бесконечной. Прошлое и в воде было со мной, но это было уже неважно; море поглощало всё.
Среди этой красоты, такой пёстрой и необъятной, я чувствовала свою крохотность на фоне огромного, дикого мира. Он позволял забыть о себе и в то же время ощущать себя. Он защищал от попыток умереть. Если бы я тогда не нырнула, сейчас я уже не дышала бы.