Я сжал виски руками, и, как ни странно, чехарда обрывочных, перебивающих друг друга мыслей, прекратилась. Я не мог понять, откуда всплыло в моей памяти это воспоминание — настолько яркое, что не могло быть просто фантазией, но которое я, тем не менее, не мог связать ни с одним событием моей жизни. Но было ощущение: в тот безмятежный, сверкающий солнцем и пахнущий сухой хвоёй июльский полдень произошло что-то страшное. Что-то непоправимое.
Безумный какой-то сегодня день выдался — сначала тот сон, потом разговор с мальчишкой, явно походящий на разговор двух сумасшедших, да ещё кажущиеся до жути реальными галлюцинации, а теперь вот это. Я глубоко вдохнул и повернулся к окну, в надежде, что вид мокрых деревьев и бегущих по асфальту ручьёв окончательно вернёт меня в настоящее из этого невесть откуда запечатлевшегося в памяти жаркого летнего дня.
Дождь понемногу ослабевал, на западе небо очистилось от туч и тёмные кроны были пронизаны острыми закатными лучами — настолько яркими, что на глазах выступили слёзы. Я машинально вытер их рукой и повернулся к притихшему мальчишке.
— Ну вот и заканчивается дождь. Пора выбираться… — Я осёкся, поймав на себе его взгляд, в котором сквозил даже не испуг — самая настоящая паника. — Да что с тобой опять?
— Что это у вас?
— Где? Что ты опять увидел?
Мальчишка отступил, пытаясь то ли указать на что-то, то ли просто заслониться от меня руками.
— Что с вами? — Его голос сорвался на крик и я ощутил, как во мне закипает внезапная злоба.
— И что же со мной? Ну?
Он медленно попятился, спотыкаясь о разбросанный хлам. Я быстро шагнул к нему и в этот момент он, неловко взмахнув руками, упал на кучу досок, зацепившись за пустое ведро с засохшей краской. Я с удивлением почувствовал то, что, наверное, чувствует хищник при виде попавшей в западню жертвы, испуг на лице мальчишки только добавлял мне злости. Я уже собрался наклониться над ним, не вполне понимая, что вообще собираюсь делать, но он с удивительной прытью вскочил на ноги, искоса бросив быстрый взгляд в сторону двери. Ну уж нет! Отбросив ногой загрохотавшее по полу ведро, я одним прыжком оказался у двери, загородив её собой.
— Ну так что же со мной? Говори! — Я двигался на него, только теперь ему некуда было отступать. Мальчишка упёрся спиной в угол, зелёные кошачьи глаза сузились, потом расширились.
— Не знаю! Не знаю! Чего вы от меня хотите?! Я просто… я сам не знаю! Отстаньте!
— Не знаешь? Так чего же ты тогда так испугался?
— Отпустите меня! — Мальчишка быстро нагнулся, подняв с пола что-то, тускло блеснувшее в темноте. — Не трогайте меня! Отстаньте! Отойдите от меня! Слышите?! Отойдите!
Я подошёл вплотную к нему, протянул руку и коснулся его щеки. В этот момент что-то обожгло мой левый бок, горячей молнией пересекло живот. От неожиданности воздух застрял у меня в груди, и тут же дикая боль прошила внутренности, пол взметнулся к моему лицу, я упал на колени, прижимая руки к животу и чувствуя под пальцами что-то тёплое, липкое. Сквозь красный туман я видел, как рука стоящего надо мной мальчишки разжалась и из неё выпал окровавленный осколок бутылки, слишком тихо звякнув в странной, какой-то густой тишине. Рот наполнился влагой с тошнотворным привкусом, я почувствовал, как по подбородку потекли горячие струйки. Тишина сгустилась ещё больше, боль исчезла, перед глазами вдруг стало темно, потом темноту прорезали узкие, наполненные светом щели, они притягивали взгляд, причиняя боль моим отвыкшим от света глазам. Я опустил веки, наслаждаясь тем, что могу это сделать, снова открыл глаза. Вместе со светом из щелей на меня лилась горячая, опьяняющая, живительная влага. Я прерывисто вдохнул, с трудом проталкивая в лёгкие колкий воздух… выдох… ещё вдох… какое же это наслаждение — просто дышать! Попытался пошевелиться — тело ещё не слушалось, но я ощущал его, я чувствовал, как напряглись мускулы. Значит, ещё немного… ещё немного… Какое немыслимое, почти невыносимое удовольствие — двигаться, дышать, смотреть!..