Денис смотрел перед собой, беззвучно шевеля губами. Его сознание отказывалось признать случившееся, взгляд бессмысленно натыкался то на перепачканный мелом узкий ботинок, то на выпавшую из кармана зажигалку с брызгами крови на прозрачном корпусе. Русые пряди волос на грязном полу, запутавшиеся в них щепки и куски извёстки. Окровавленная рука, бессильно застывшая на куче мусора, из-под рукава поблёскивает браслет часов. И не получается только взглянуть в запрокинутое к потолку лицо, потому что тогда придёт осознание того, что у его ног лежит человек, которого он только что убил. Убил… Он убил… Он только что убил человека… Эта мысль, до сих пор тупо перекатывавшаяся в мозгу, внезапно взорвалась ужасом, оцепенение спало, мальчик зажмурил глаза и пронзительно закричал.
Он резко замолчал, когда почувствовал, как дрогнул дощатый настил под его ногами. Открыл глаза. Действительно, доски странно прогнулись, будто что-то внизу толкало их — сильнее, ещё сильнее, мёртвое тело, лежащее в шаге от мальчика вздрагивало, в воздух поднялись столбики пыли. Мальчик вжался в стену, боясь пошевелиться, ожидая, что пол вот-вот не выдержит, доски треснут и в образовавшемся проломе покажется нечто, чего он не мог вообразить, и от этой неизвестности страх становился чрезмерным, подавляющим, лишающим возможности думать, оставляющим одну-единственную способность — ждать. Однако ничего не происходило. Толчки снизу прекратились, тишину нарушали лишь падающие на подоконник редкие капли затихающего дождя. Мальчик судорожно вдохнул, уговаривая себя, что всё это ему показалось — нервы, стресс… И в этот момент откуда-то снизу, видимо, из подвала, послышался грохот удара и треск досок. И снова — тишина, лишь стук капель о железный подоконник. Стук, напоминающий чьи-то шаги. Всё ближе и ближе, уже возле самой двери. Теперь напряжённый слух уже ясно улавливал сквозь редкую дробь капель тихие, приближающиеся шаги. Скрипнула половица. Мальчик резко повернул голову на звук — в дверном проёме сквозь полумрак был ясно различим человеческий силуэт. Снова скрипнула половица — человек сделал несколько шагов, войдя в падающую из окна полосу света, и мальчик всхлипнул от ужаса — вместо лица у вошедшего было что-то бесформенное, серое, жуткое. Чёрные ямы глазниц, гнилые провалы вместо щёк, лохмотья спутанных волос свисают с местами обнажившегося до кости черепа.
Мальчику уже не было страшно, или, скорее, это была иная степень страха, непереносимая, а оттого неосознаваемая и парализующая. Все эмоции потонули в гулкой пустоте и он мог только смотреть, ничего не сознавая и ни на что не реагируя. Страшное существо склонилось над лежащим на полу человеком, сгнившие остатки того, что когда-то было лицом, дрогнули, сложившись в подобие какой-то гримасы, высохшая рука странным, почти ласкающим жестом скользнула по волосам мёртвого мужчины, отбросив запутавшиеся в них щепки, коснулась лба, щеки, подбородка. потом монстр поднял голову на сжавшегося в углу мальчика и тот увидел, что вместо пустых глазниц на него с лёгкой насмешкой смотрят живые карие глаза. Монстр легко поднялся и сделал пару шагов, почти вплотную подступив к мальчику, обдав его вонью разложения, вызвавшей рефлекторный спазм в горле. Едва не задохнувшись, сквозь выступившие на глазах слёзы, мальчик видел, как меняется лицо стоящего перед ним — сгнившие провалы затягивались, черты обретали чёткость, кожа будто регенерировала на глазах, принимая нормальный, живой вид. Трупная вонь исчезла. Ещё немного, и перед оцепеневшим от страха мальчиком стоял мужчина, удивительно похожий на его недавнего собеседника, теперь лежащего мёртвым на полу. Сходство было почти полным — изящный овал лица с высокими скулами, нос с лёгкой горбинкой, тонкий, выразительный рот, тёмные волнистые волосы с падающей на лоб чёлкой. Только у этого человека лицо было бледным и осунувшимся, как после тяжёлой болезни, и ещё в нём не было того странного, неуловимого, но явного сходства с Антоном. Мягкий, обволакивающий взгляд казавшихся бездонными глаз успокаивал, рассеивал ужас, умиротворял.